Татьяна Левченко - Конец Земли

И я осталась с Городом один-на-один. У нас с ним связи – больше, чем кровные.
Поднимаю взглядом здания из руин, ломаю, выстраиваю новые… Спускаюсь по лестнице и, уже у Предтечи, вновь – знакомый, мирный гул вокруг. Ещё ошеломлённая случившейся встречей, слышу тихий, с хрипотцой, Города голос вдруг:
– Ну, что, поглядела? Теперь не будешь бояться?
– Буду!
– Разве есть, чего ещё тебе надо страшиться?!
Есть, Город, есть… И не стыдно признаться: я всегда, бесконечно буду бояться, чтобы этому – не повториться…

Однажды мне приснился сон чужой:
Гремели взрывы где-то в чёрных скалах,
Взрывалось небо у меня над головой,
И я напрасно тишины искала!

Земля вздымалась прямо из-под ног,
И воздух весь пропах угаром боя.
А я, как незаконченный итог,
Свою дочурку прятала собою.

В её глазах застыл немой вопрос,
А мои губы не нашли ответа:
Как оказались мы – из наших мирных грёз
В разрывах чёрных, сорок первым летом?

Где под обрывом море – всё в огне,
Где смерть у каждой щели завывала.
Чей этот страшный сон приснился мне?
Какая мать его передавала?

Проснулась я. Набат будильник бьёт.
Виски я сжала, полная сомненья:
Вдруг это был не сорок первый год?!
Вдруг это было где-то в наше время?!

И эта мать, с дочуркой на руках,
В отчаянье, послала мне виденье,
Чтоб я, во сне познавши смерти страх,
Смогла бы наяву принять решенье.

Афганистан, многострадальная земля!
Ты – рана в сердце у Земли, Афганистан.
Афганистан, тебя забыть не в силах я
С тех пор, как я, по воле злой, «афганцем» стал.

Земля твоя моею кровью полита —
Взойти на ней сумеют горькие плоды.
Зачем тебе чужая кровь, Афганистан?
И для чего тебе войны пожарищ дым?

Тропа войны пускай травою зарастёт.
Я так хочу, чтоб ты цветущим садом стал!
Мне боль твоя давно покоя не даёт —
Мы братья кровные с тобой, Афганистан.

Афганистан, многострадальная земля!
Ты – рана в сердце у меня, Афганистан.
Афганистан, тебя забыть не в силах я
С тех пор, как волею судьбы «афганцем» стал.

Крушенье всех основ – сыновние могилы
И тени матерей, скорбящие на них.
И вечное «Прощай!» вытягивает силы,
И вечное «Прости…» поддерживает их.

«Позволь уйти с тобой!» – Но он не позволяет.
И с фото, и из снов: «Мам! Что ты… Не грусти!»
И верою Господь их – тени – оделяет,
Чтоб матери сынов продолжили пути.

Не спеши, суд земной не верши
Славы ради ли, ради наживы.
Слышишь шёпот в рассветной тиши:
«Я хочу, чтобы все были живы…»

Всё вернётся на круги своя,
Были помыслы искренни ль, лживы.
Но извечна молитва моя:
«Я хочу, чтобы все были живы…»

Больно слышать и больно взирать:
Что в угаре вражды совершили…
Кто ещё не устал повторять:
«Я хочу, чтобы все они жили…»?

Побреду по пустынной земле.
Все молитвы своё отслужили.
Что найду я в остывшей золе?
Шепчет ветер: «Хочу… чтобы жили».

Вся ли боль переболела?
Весь ли страх перебоялся?
На снегу, на пепле белом —
Чей там след один остался?

От презренья до прозренья
Сколько тех следочков ляжет?
Корни высохли в коренья.
Друже скорчилось во враже.

…Снег истает, и впитает
Пепел в раны пепелища.
Дай Господь – попрорастают,
Возродятся корневища…

Мы суверенность выбрали. Ну, что ж…
Всем независимость милее централизма.
Но национализм – как в сердце нож.
Нож в сердце интернационализма.

Евреев всех – в Израиль уберём.
И выделим республику цыганам.
За чистоту национальности – умрём!:
Без примесей чтоб было, чистоганом!

Но как быть мне, когда в моём роду
Смешалось столько наций, на несчастье?!
Я род свой с самой древности веду,
От орд монгольских чёрного ненастья.

В моей крови – и вольный печенег,
И от татар немножечко осталось,
С Руси тамбовской наметает снег
На чумаков солёную усталость.

Где приючусь по пятой я графе?
Уж нет такой республики в Совете,
Чтобы вместила, как в одной строфе,
Смесь всех национальностей на свете.

…Живу в Крыму. И русскою пишусь.
Хоть по отцу я, вроде, украинка.
И разобраться, право, не решусь:
Что на столе – кувшин, а, може – кринка?

Мы долго с Русью жили сообща,
И вот теперь в душе моей так пусто…
Как отделить от українського борща
Вкус русских щей со свежею капустой?

Ведь, как по сторонам нас развело!
Как разграничить Київ с Русью Древней?
Как отделить мне украинское село
От русского названия «деревня»?

Как различить понятья «боль» и «біль» —
По женскому и по мужскому роду?
И как тревогу в сердце мне убить,
Коли тривожно цілому народу?

І що ж тепер – розпука та печаль?
Растерянность, печаль – тавром на лица?
Може, за прикладом колишніх тих прочан
Отправиться на паперти молиться:

Уж коль покой придётся на весы
В противовес террору нам поставить, —
Хай щезне всё, пусть канут в Лету всі —
«Саюдис», «Рух» и вместе с ними – «Память»!

В одной стране – пятнадцать разных стран?!
А сколько автономий здесь добавить?
Брати і сестри! Скільки ж можна ран
Єднанню і братерству ще наставить?!

Распад Страны Советов – это крах
Мечты о единении и братстве!
Страна, как горстка щебеня в руках,
Всё продолжает, продолжает рассыпаться:

В Молдове бойня и Прибалтика в огне,
Кавказ гремит, террором заражённый.
И все национальности в стране
Глядят на русских, как на прокажённых.