Александр Фролов - Внутри точки

В рёбрах света читается день,
и мы – в нём – ожог от крапивы, ищем
островок живого – воспалиться.
Птицы медленны – поперёк двора —
толкают воздух, тесня дождь своим
переглядыванием. Рана утра рубцуется
пробуждением. Поверхность сна,
его слабость – запёкшееся.

Твердеющая кровь – очертание точки
в конце чёрного. Выворачивание себя – дать
мягкой текучести проступить сквозь
камень. «Я» стекается циферблатом из
восковой руки (слепок из того,
что осталось после обмена зрительным щебетом),
раздвигающей нити
свинцовой бесформенности в такт
семенящей дробности оплетающего
внутреннее шума, когда любая плоскость —
звуковое зеркало касанию, и ты снова здесь,
как неоспоримое доказательство раны.

Гора, упавшая в свою высоту – впадина.
Место – знаком перелома – носит в не.
Опиши его, найдя руки в смоле.
Земля, рождающая письмо.

Эта ткань, вышита ветром, растёт
Нами, вписанными кожей в общий
Орнамент. Ты спешишь ладонь
Углом комнаты представить —
Дать фигуре состояться в основании
Рождения. Вода смягчает цвет.
Пролей глаза на мою тень. Ссадина
Стихает.

Мы – лопасти мельницы, выпитые
Ветром, сохнем в случайных взглядах.
Жужжит веретено, из медовых нитей
Раздувая дом. Согреться? Почтовые
Голуби доставляют приглашение
На новоселье – разодранная на клочки
Карта.

Попробуй сложить мозаику из голосов,
Услышанных тобой внутри других. Как
Отыскать дверь в ветре. Язык комнат —
Стены. То, что между нами – непроизносимая
Гласная. Чаще в конце. Ещё мгновение
Несу на кончиках пальцев холод оконного
Стекла перед тем, как застыть. Утро.

Сине-желтые лоскуты – ветер, преломлённый светом.
В тебе говорит испуг от моей руки,
нависшей над обезвоженным растением.
В четырёх стенах начинается поле —
наш привычный способ читать закрытыми глазами.
Пальцы глухи.
Чёрствые насекомые, уснувшие внутри своего жужжания.
Кромка воды – строка, под которой мы должны будем подписаться.
Скомкано-горизонт. Перестаёт, где общее без конца.
Направь лучи вглубь искры. Кофе варится, но остаётся звуком.
Мне хватит этих земляных молний для звона витражей, оживающих —
растолковать другим швы,
срастившие нас с рваной прозрачностью,
украдкой прикасающейся рассеянным стуком к двери.
Лёгкое покалывание в левом боку —
пыль, заговорившая в стенах.
Не хватает пятой, замкнутым в четвёрке.
Греться в проточных азбуках
до появления каменного пепла по краям следов,
оставленных седеющей палитрой ночи.
Собираем осколки движения,
удерживавшего наблюдение за расстоянием
между впечатанными в полёт стрижами – я и память.
Мосты – свитки встреч – знаками равенства поперёк голосовых связок,
что никак не сомкнутся вокруг названия города, в котором тени отбрасывают всё.
Мы оставляем одежды в темноте,
чтобы обрести тела в именах,
появившихся ранее.
Сумма пальцев показывает нехватку того,
чем мы привыкли обмениваться.
Добавления уместны в случае полной перестановки. Мебель языка.
Блокнот – поселиться неуловимому.
В скобках шелеста световая скорость заблудилась, почкуется домом. И мы —
на середине действия – знающие пристальную настырность смол – продолжаем
безучастно затвердевать в точку.

Дикое стеклом поле
змеится от зноя.
Две посадки деревьев устают
длиться, разбираются
(разбиваются) в (на) траву
на гуляющем углу. Два крика,
столкнувшиеся в воздухе —
завязь диалога.
Рука случайно
касается другой в набитом
людьми автобусе, и ты пытаешься
остановить что-то в себе, чтобы выйдя
наружу, сохранить это ощущение хоть
на какое-то время, вынести за скобки
скрытое – возможность вернуться в это
смещение себя в точку за пределами
опыта – на поверхность пересечения,
где наших два слова расцветают
общим временем.

задуть в землю ветры
черный экран падает на снег
набок трещины вывернуло
кости звенят стекла
от размотанной резьбы воздуха
бинтами оборачивается вокруг
кавычек давая голосу течь во
все стороны туман затемнил
зеркала и озеро лес стене
преклоняется тенью тело
ведомое краской швыряет
себя окончанием на холст
звеня в октаву росе
расчерчивающей впервые
осеннее поле по цвету дыхания
земли пустые ряды городов
стонет воздух от вида
собственной кожи свет из
черновиков проливаясь на пол
кочует по слепкам движений
из оскала в камень кисть летит
его дрейфующий танец номад
четыре запястья быстрее птицы
стрелка песочных часов из увечья
в судорогу окружает спиралью
эпилептический яд вонзается
в семя бутоном комбинация
на гранях костей блики
в глазах считает окно
насыщается горизонт замотан
в след желтеет архитектура