Анатолий Юнна - В окопе дней. Избранное

Революция 1917 года

Мама, Петрова Лидия Ивановна, – уроженка Забайкалья, где и проживала в городе Чите её семья, раскулаченная после революции 1917 года. С её слов, вооружённая толпа нетрезвых солдат и рабочих вынесла и вывезла из имения на крестьянских подводах буквально всё, что в то время представляло хоть какую-то ценность. В семье из 22 человек начался голод. Потом уже по доносам «доброжелателей» по ночам забирали родственников и, как сообщали после представители новой власти, – врагов народа. Последние несколько братьев погибли в начале ВОВ в штрафбатах, куда попали по сфабрикованным в НКВД делам.

Мать-героиня!

В семье я был шестым, поэтому сразу после моего появления на этот неласковый и грешный белый свет эта женщина-труженица заслуженно стала одновременно и матерью, и матерью-героиней! В 90-х годах она получила ещё и правительственную награду как труженик тыла. Её я называл просто: мама! С детства не любил ласкательных женских имён. (Хотя иногда я и произносил: ах, мамочка! И даже нецензурные слова, но это только на Кавказе и про себя, а впрочем, может, и вслух, какое это имело значение, ведь тогда если кто-то посторонний и мог услышать, то это была единственная в моей творческой жизни нежеланная женщина: в чёрном и с косой…)

Держись, сынок!

Мама для меня означала – Бог. Вот почему женщины, которые бросают или плохо относятся к детям, – безбожницы! Хотя она работала начальником военторга, но я не помню, чтобы мама когда-то просыпалась позже 5 часов. Мне казалось, что её родил рассвет. До него она вставала, а с ним уходила на работу каждый день. В Куйбышеве в начале 60-х за хлебом только по карточкам, уже в 6 часов очередь доходила порой до 250–300 метров. Да, в городе свирепствовал голод, дóма целый детсад, а поэтому так: чтобы накормить детей и не потерять работу – «ни выходных, ни проходных».

В то время, убегая от играющей детворы и записывая свои первые стихи, я задавал себе, а потом и маме два вопроса: почему, а главное, зачем я пишу?

Я до крови старался

«Его завет» я выполнил сполна и во всей своей сознательной жизни от него не отступил ни на йоту. Я до крови старался «нести свою благую речь по миру». Находясь в России и США, Германии и Италии, Израиле, Турции и Египте, Абхазии, Молдавии и Узбекистане, я ни разу не прогнулся под его тяжестью и «убыточной» во всех отношениях писательской доли. Вопреки годам, как член Союза писателей России, я продолжал выполнять небесный приказ: нести свой крест.

И сегодня со своими единомышленниками по творческому цеху я регулярно выступаю на сценах Подмосковья.

Два офицера боевых – отец и сын!

Папа, Сергей Захарович, – офицер Красной армии, до войны жил на Украине, окончил две академии и в совершенстве владел несколькими иностранными языками. За мужество и героизм был неоднократно награждён боевыми орденами и медалями и, пройдя всю ВОВ, фактически погиб от ран и контузий, полученных на её фронтах. Я пошёл по его стопам и, окончив военно-медицинский факультет при КМИ им. Д.И. Ульянова и став командиром медицинской части, обслуживал Афган и участвовал в боевых действиях в Чечне. Нас с папой война обходить стороной отказалась категорически, да, собственно, никто её об этом и не просил. Мы по доброй воле надели шинели, как истинные патриоты служили России и по первому зову ушли на фронт.

«Бессмертный полк» рекой

Память об отце – это память о боевой истории России и великом подвиге наших фронтовиков. «Бессмертный полк» рекой! Транспарант с портретом отца на параде ветеранов ВОВ в колонне «Бессмертного полка». Звучит как обращение к ныне здравствующим фронтовикам и ветеранам боевых действий:

Здесь вам не Афган

Можно привести много примеров преодоления трудностей во время моего пребывания на Кавказе, но в архиве из фронтового дневника мне попалось: «18.01.1996 – Чечня. Веденский район. Элистанжи.

Мы были в гостях у Влада – начмеда третьего батальона. Осмотрели больных, сделали назначения и перевязки. Возвращались через Бинойский заповедник. Скользкое заснеженное ущелье и обледеневшие лестницы (рукотворной природы наших несгибаемых солдат) чрезвычайно затрудняли передвижение. Вдалеке стреляли танки и гаубицы, то и дело был слышен свист пуль, долетавших из района боевых действий. Солнце вовремя спряталось в надёжное укрытие. В лагере, в палатке интенсивной терапии, мы узнали о результатах боя: ожидали двух 200-х и трёх тяжёлых 300-х. Я дал соответствующие распоряжения, и все специалисты были уже в сборе, пребывая в тягостном ожидании. Опять потеряли молодых ребят. Было больно и хотелось выть…»

Руками трогая звёзды

Попробовал отвлечься: вспомнил спуск, а потом и подъём по ущелью, очень круто, кажется, что уже упираешься в небо, а ночью – как планетарий, и можно мысленно взлететь, руками трогая звёзды созвездий Большой и Малой Медведицы. Кавказские горы, как натянутые струны, – это не горная система Гиндукуш. Здесь вам не Афган. А что, подумал я, слоган прямо для песни «Веденские черти», которую я обещал парням. К утру песня «Здесь вам не Афган» была написана. Это первый её куплет. Посвящается личному составу героического 506-го полка.

В ладони со стихами

Эту песню я мог бы петь, став командиром прифронтовой части, и после возвращения с Кавказа, когда в ладони со стихами появился символ Мужества под № 21050. Перо и Орден в руке поэта – это божественная идиллия творческой и ратной судьбы и знак их достойного содружества.

Я русский офицер!

Мне часто задают вопрос, и он касается моего генома: «Кто же вы по национальности, господин Поэт?» Я всегда отвечаю по-военному бодро, по-молодецки и с патриотической гордостью: «Я русский офицер!»