Array Коллектив авторов - Открой мне дверь. Выпуск № 3

– Ваш семейный подряд не приживётся…

Да, зря я решил, что меня читают. Как раз в этой, сто лет назад написанной статье я рассказывал, как ослепла женщина от непосильной работы на откорме телят. Но чиновница решила (ведь этот подряд уже стал какой-то не оправдавшей надежды иллюзией), что в статье я ратовал за новые методы работы.

Заключения её после продолжительного изъяснения были вообще странны:

– У вас никогда не будет хорошо. А мы всегда будем благополучны…

Говоря это, она явно спорила с кем-то другим, а не со мной, но, может быть, в моём лице видела, представляла всех тех популярных журналистов-«передовиков» всяческих перестроечных статей. И выливала из ушата своего гнева всю ненависть к ним на меня. Я к ним себя, наверное, из-за природной застенчивости, не причислял. Скромно пописывал ведомственные статейки. Но в начальственном говорении, мимике, интонации меня поразила её уверенность в своём некоем клане, который всегда будет наверху, над простым людом. Будто бы она знала наперед всё, что произойдёт потом, владела какой-то тайной, о которой простые смертные, посматривая телемуру о всяческих разоблачениях, просто не догадываются.

Я не стал спорить. Сытый голодного не разумеет.

И на самом деле желудок мой, поуркивая, просил прислать ему какую-нибудь пищу. Растущим мышцам молодого организма необходимы были белки и углеводы, на худой конец жиры, мозговым клеткам не хватало топлива для быстрого соображения. Но никакой еды в ближайшее время не предвиделось, потому что предстояла езда в автобусе около часа по времени. А потом последует пора протирания штанов – не менее двух делений циферблата, которые должна преодолеть большая стрелка – на заседании в набитом народом зале под монотонное говорение докладчиков.

Я сегодня планировал пойти после работы на тренировку. Свой мышечный тонус я постоянно поддерживал упражнениями. И нарушать режим просто так не собирался. К тому же после тренировки у меня намечалось продолжение вчерашнего свидания с приятной дамой, с которой я намерен был развивать отношения. А для этого моему организму требовалась хорошая подпитка в виде еды. И я прикидывал, успеваю ли выполнить все свои планы.

По всем приметам, мы должны вернуться к началу моих мероприятий. И это немного бодрило моё начинающее унывать настроение.

Было отчего приуныть. Как мне показалось, мои могущественные попутчики обиделись, не стали больше со мной разговаривать и демонстративно начали общаться только между собой.

«Плохая примета», – подумал я и занялся своими мыслями, размышлениями о том, где я могу перекусить.

После совещания, как всегда, планировался банкет.

(Недаром же, чаще всего, на таких мероприятиях редакторша присутствовала сама. И перед поездкой она мне сказала, что обед у меня будет, голодным не останусь.)

Но ввиду охладившегося ко мне отношения руководства я мог и не быть приглашённым. Да и сам я почувствовал некую антипатию к этому клану вечно процветающего управленческого аппарата, ни при каких условиях не теряющего своего благополучия.

Я вспомнил, как на одном заседании (мне случилось присутствовать), не замечая посторонних, Пётр Васильевич, будто бы находясь в своём узком кругу, говорил: «Вы что, решили, я заелся? Не делюсь ни с кем. Я беру только то, что мне положено. И не забываю своих…» Тогда этот его монолог мне был не совсем ясен. Выглядели его слова какой-то тайнописью. Я только смутно догадывался о каких-то ещё скрытых «течениях» в сельском хозяйстве, происходящих на фоне выращивания зерновых культур, в череде отчётов по привесам и надоям.

И здесь, в этой поездке, мне становилась более понятной система хозяйственной деятельности. Но с высоты своего двадцатисемилетнего возраста я смотрел на все эти скрытые «течения» с усмешкой. Мне хотелось просто жрать, и это было важнее всяких революционных настроений в обществе. Я решил, я сделал выбор, что не буду присутствовать с ними на банкете… если меня не пригласят.

И вот… Ничего примечательного на совещании не было.

Заседание закончилось. Я спустился на первый этаж, где была столовая, где суетились, организовывая банкет, повара и люди, ответственные за подготовку к встрече высоких представителей из областного центра.

Я немножко постоял у дверей в банкетный зал. Собирались люди. Прошли в дверь близко к друг другу, как Тяпкин и Ляпкин, молодцы-специалисты по внедрению новых технологий; щебеча о своём, о женском, прошла группа дам из министерства. Вот уже прошествовала Валентина Львовна, искоса взглянув на меня, но предложения посетить банкет мне не сделала.

Тогда я решил, что с этой буржуазией есть не буду, и пошёл к выходу из здания, надеясь перекусить в каком-нибудь районном общепите. Выбор мой между пресмыканием перед властями предержащими и свободой мнения был, казалось мне, однозначен. И он, выбор, даже потешил и возвысил в собственных глазах тщеславную сущность моего эго.

Я вышел на улицу и огляделся. Подтаявшие весенние дороги районного центра не располагали к пешему передвижению. Одноэтажные дома, находящиеся вокруг здания районных заседаний, ничем не напоминали какие-либо продуктовые точки. Да и людей-то на улице было мало, если не сказать, что не было вообще. И я очень обрадовался, когда увидел приближающуюся ко мне, идущую мимо здания местных советов, даму – ну точно! – средней окружности.

– Скажите, пожалуйста, где у вас здесь находится столовая или, на худой конец, магазин продуктовый.

– Магазин у нас есть, здесь недалеко, через дорогу. Но сегодня, я смотрю, он не работает. Может, Нинка-продавщица заболела. И столовая есть, рядом с молочным комбинатом.

– Это далеко?

– Да нет, километра четыре-пять отсюда. Кто их считает, эти километры, мы ходим туда на работу.

– А на каком автобусе туда доехать?

– Какие автобусы? У нас тут нет маршрутных автобусов… Пешком…

Я так расстроился, что даже забыл поблагодарить случайную прохожую, постаравшуюся помочь мне своим участием…

У меня не оставалось никаких вариантов. Ещё немного, и еда начала бы мне мерещиться, как миражи. Не хватало ещё, чтобы приснились колбасы и котлеты, подливы, макароны и картофельное пюре, которые вдруг на вершине галлюцинаций я почувствовал бы, как виртуально поглощаю с огромной скоростью и аппетитом.

Я перерешил своё решение. Не то чтобы пошёл на попятную, смирившись с участью не имеющих выбора. Кто-то из великих сказал, что нельзя отменять свои решения, но можно принять другие.

Я просто сказал себе: почему это я не могу поесть на законных основаниях на этом банкете? Я на работе. А деньги на послесовещательную трапезу выделены из бюджета.

Я повернул назад в здание. Вошёл в зал, из разных углов которого, да и из центральных частей, на меня удивлённо посмотрело несколько пар глаз. Я обратил внимание на сдвинутые, как на деревенских свадьбах, столы и массы яств, расставленные на них. Но прежде всего я почувствовал взгляд Валентины Львовны. Взгляд ошарашенного чем-то человека. Казалось, даже её платье в яркий горошек, засияв новыми переливами, выказало удивление моему появлению. Наверное, она ждала, что я брошусь на колени и начну умолять принять меня в свои буржуинские ряды, чтобы мог отведать трапезу совместно с высоким ареопагом представителей министерства.