Андрей Гаврилов - Свой путь

Для этих трёх
четверостиший,
как для Небесного Царя,
встаёт звезда
над медной крышей,
играя роль поводыря!

Я не знаю куда
исчезают мгновенья,
по утрам иль ночам,
отправляясь в полёт.
Может быть,
они ищут пути отступленья,
полагаясь на чуткий автопилот.

…Я не знаю куда
исчезают сомненья,
вместе с талой водой
у излучины рек.
Может быть, их уносит
Дракон Просветленья,
в тонкий мир, где в блаженстве
живёт человек.

…Я не знаю куда
исчезают признанья —
неизбежные спутники
скромных побед.
Может быть, к ним
приходит в минуты отчаянья
бескорыстная помощь
от звёзд и комет.

…Я не знаю куда приведёт
меня исповедь,
что измерит дела и мои все грехи.
Но уверен, что в сердце
построю я изгородь,
за которой спасутся
любовь и стихи!

Перекатами по полю
разлетелись как шары,
те кусты, что ищут волю,
невзирая на бугры.

Не сидится им на месте,
и несут на край земли
семена в своём протесте
сквозь туманы в ковыли.

Так и люди через годы,
унося печали прочь,
побеждая все невзгоды,
вновь идут и день, и ночь.

…И рисует вольный ветер
в судьбах линии Творца,
наполняя —
как в рейсфедер —
смыслы жизни
в их сердца!..

Малиновые листья
черноплодки
по вечерам глядят в моё окно,
а с фотографий
смотрят одногодки,
которых нет со мной уже давно.

Казалось, нам не будет сносу,
но время не воротишь вспять…
и шестерни служебного износа
зубчаткой скорби
стали управлять.

Афганистан… Чечня… или Ангола —
приказ звучал, как грозовой набат,
и позывной разведчика «Монгола»
шептал как мантру раненый комбат.

Мои друзья прошли огонь и воду,
и мне пришлось немного повидать,
такого, что для штатского народа
нельзя пером поэта описать.

Малиновые листья черноплодки
по вечерам глядят в моё окно,
и выпивая третью рюмку водки,
я вспоминаю всех до одного…

Мне ненавистна
хитрость лизоблюдов,
слащавая и подленькая лесть.
Видны пороки,
как горбы верблюдов,
в пустыне жизни,
где распята честь.

Поруганы штандарты
и присяга…
Сегодня в моде —
немощная спесь,
но гордый флаг
священного «Варяга»
не позволяет задом
в лужу сесть.

…Пришли другие
времена и нравы,
которым совесть вовсе не указ:
похоже были мои предки правы,
когда их к цели вел иной компас.
И верю я, что море сдует пену
с сиюминутных,
грязных барышей,
и призовёт к суду Геенну,
в огне сжигая лживых трубачей.

Неповторимая Таруса —
жемчужина брегов Оки!
Зимой морозной седоуса,
хранит истоков родники…

Белогривая красавица Ока
приглашает посетить Тарусу.
В городе поэтов облака
проливают слёзы по Иисусу.

В перевитой
вышивке Творца —
тайный смысл
загадочной картины:
над Тарусой звоны бубенца
охраняют памятник Марины.

У подножья
Воскресенских гор,
где часовня
в старорусском стиле,
бьёт источник
с самых давних пор,
усмиряя боли и гордыни…
Здесь музеи помнят имена
лучших представителей
России:
никчему большие города,
раз на свете есть
совсем иные!

Не идут в Тарусу поезда:
воспротивились
когда-то люди…
И природа
в благодарность – навсегда
сохранила красоту округи!

Бескорыстье —
товар очень редкий,
и сегодня совсем не в чести.
Это вам не лимон
иль конфетки:
на прилавке его не найти!..

У него нет цены и акцизов;
срока годности нет и реклам.
Для изящных
и милых капризов
не доступен он
в помыслах дам.

Бескорыстье —
скорее находка,
как без ручки души чемодан;
возле пирса без паруса лодка
или с водкой
гранёный стакан.

Это то, что когда-то все дети,
посылают родителям в дар:
мир любви,
обретённой на свете,
где нет слова такого —
«товар»!

Я распахну
внутри себя калитку,
и побреду на поиски души,
которая оставила визитку
в зелёных листьях
горной черемши.

Присяду пред дорогой
на пенёчек
засохшей у берегов
судьбы ветлы,
и горсть земли
я бережно в мешочек
насыплю там,
где помыслы светлы.

…Где ветер лёгким
дуновеньем
играет с перышком,
как будто невзначай,
и делится Всевышний
откровеньем:
«Входите тесными
вратами в рай!»

Найду свою тропинку,
что поуже:
ведёт через калитку
напрямик
к моей душе,
кому-то очень нужной
в обычной жизни…
В горький миг…

Деревенская дорога —
без начала и конца:
от родимого порога
до небесного венца…

Летом – пыль,
зимой – забава:
русской лирики душа!
Величаво, будто пава,
средь полей бежит она.

Извиваясь
на просторах,
как печальная судьба,
на зелёных косогорах
ветром балует себя.

Под свинцовым
серым небом
с первой каплею дождя
возвращает
к отчим скрепам
под берёзой у пруда.

Вся исхожена и в ямах —
тянет лямку до конца…
И в заморских
дальних странах
не найти ей близнеца!..

Я на горе блаженств
найду уединенье
от праздных мыслей
и мирских забот:
в нём обрету
заветное спасенье
от суеты
и мелочных хлопот.

Избавлю мир
от скуки и сомненья —
найду родник,
где каменный цветок
дарует мастеру
вершину вдохновенья
и творчества
живительный глоток.

Там, в тишине
тенистых терренкуров,
услышу рокот
горного ручья —
им укрощу,
как дрессировщик Дуров,
коварный нрав
никчёмного вранья.

На той горе нет места
грубой фальши,
зато всегда есть
место у костра —
чтоб согревал огонь
моих друзей и дальше,
да освещала ночь
нетленная искра!

Уходя на охоту за чудом
в заповедную синюю даль,
припадал к драгоценным
сосудам,
заменявшим
Священный Грааль.

В них хранилось
волшебное зелье
с голубою водой родников,
выходящих из подземелья,
как посланники
спящих богов.