Василий Галас - Золотая нитка

Зажглись как свечи
звёзды за окном,
и расступились
пасмурные тучи.
Наполнен воздух
снами как вином,
таким дурманным
и таким пахучим.
Глоток – и сладко
захмелел туман,
сойдя на берег,
где волна речная.
Другой – покоя —
и туман уж пьян.
Он входит в воду,
плечи окуная.
В его объятья
падает луна
с верхов небесных,
до купаний скора.
Один глоточек
воздуха-вина…
Теперь на небо
уплывёт не скоро.
Туман, луна,
и жаркая земля,
в реке вода
чешуйно серебрится,
мигают звёзд
небесные поля.
И – тишина.
Желание – влюбиться.

Луна в небе спинку выгнула.
Как эхо, звенит мандолина.
В сад полуночный хлынула
пурпурная роз лавина.
А звёзды – как птицы райские,
не птицы ещё – а птенчики.
А росы упали майские
на душ золотые венчики.
По следу сердец к нам
струнное
из сада летит звучание.
Идёшь ты такая юная…
Готовит заря венчание.

Все святые сегодня
творят чудеса:
землю влагой живою
кропят небеса.
Из сиреневой тучи
на зелень равнин
осыпается щедро
дождинок жасмин.
Сыплют капли с высот,
а по мне – лепестки.
Нежный запах цветов
на ладони руки.
На ресницах моих,
на губах, на стекле, —
эта влага, чреватая
всем на земле!..

Задышалось легче.
Укатило прочь
солнце. Душный вечер
окунулся в ночь.
Тишина немая.
Звуков нет живых.
И не слышно лая
псов сторожевых.
Благодать настала
под небес шатром.
Зелень заблистала
лунным серебром.
В окнах —
сколь их было! —
гаснут огоньки…
Будто поубыло
на земле тоски.
Помолился богу,
спит Карпатский люд,
позабыв тревогу
и невольный труд.

Полночь звёзды качает.
Огоньки на реке.
Чья-то песня не тает
вдалеке, вдалеке…
Необъятно раздолье,
и не видно межи:
обступило нас поле
тёплым золотом ржи.
Дремлют росные травы.
Отошедший ко сну,
даже ветер не вправе
возмутить тишину.

Зачарованный, грустящий,
о своём вздыхает лес.
Уж в его волшебной чаще
золотых полно чудес.
Ветви дуба, ветви бука
осыпают лист, шурша.
Остротой сухого звука
проникается душа.

Сучьев хруст —
где колдовская
бродит сила в глубине.
Тишина стоит такая,
что её в лесу – вдвойне…
Час покоя и блаженства.
Воля – думать и творить.
Обретая совершенство —
лесу надо ль говорить…

Буйных трав отступила осада:
лето сено убрало в стога.
Веет духом осеннего сада.
Сбора яблок пора недолга…
Гулко ухают – спелые – оземь.
Расстаралась в них яблоня-мать.
И торопится бабушка-осень
ясноликих внучат принимать.

Пурпурные, белые, разные…
Всегда величаво-прекрасные,
приходят цветы запоздалые,
вновь красками лета нас балуя…
Как осени дни – быстротечные —
цветут хризантемы беспечные.
Средь пустошей раннего холода
вокруг озираются молодо.
Считая часы предрассветные,
волнуюсь, конечно, заметно я.
Спешу, как велит мне предание,
на тайное с ними свидание…
Где дремлют тропинки садовые,
колышутся росы медовые, —
прольётся рассвет хризантемами,
волшебных цветов диадемами…
Им вторя созвучьями точными,
спою я с сердцами цветочными…
И в городе и деревенские,
красивы – как звёзды вселенские!..

Горят цветов
осенние костры…
Уж лето в осень
катится с горы.
Нам сентября
пылают огнецветья,
пожар вселенский
раздувает ветер.
Всё холодней
вода в реке и жгуче,
и друг за дружкой
набегают тучи,
нам солнца свет
скрывая понемногу,
и омрачая
осени берлогу.

Пролит на зелень жёлтый яд.
Закаруселил листопад.
Нас обжигают, недобры,
печали жадные костры.
Страшит пике осенних дней.
Бьёт холод неба всё сильней
по наковальне октября.
Дрожит морозная заря.
Нам души холодом свело.
Как жалко лета – что ушло…
Вновь вечность —
нового нам ждать.
В туманах – неба не видать.

Льёт стылый дождь который день.
Чувств акварель – совсем тосклива.
Из дома выйти, право, лень.
Мы нарекаем справедливо
на дождь: без удержу шуршит
по ржавым трубам водосточным.
Мир серым крестиком расшит,
тоски орнаментом бессрочным…
И нет спасенья от него:
тоску терпеть нам – нету мочи.
Но в эту ночь, скорей всего,
мороз возьмёт и всё закончит…
Не станет скуки, и дождя,
и мира голости не станет.
Как лошадь, осень уведя —
пора снегов с утра восстанет.
Мазнёт холодной белизной
дел акварельных зимний мастер.
И – нас догонит стужи зной,
пришпорив лошадь белой масти.

Села ночь за рукоделие.
Пляшут звёздочки небес.
Бог уткнулся в Евангелие.
Темноту стращает бес.
Прогоняет дева юная
сон в открытое окно.
В золотом сосуде лунное
ставят ангелы вино.
Росы капают жемчужные.
Струны – рая ли?.. – звенят.
Ветры северные, южные
улеглись в ногах наяд.
Лилий томное сияние
на волнах, и лебедей…
Сократились расстояния
меж сердец и меж людей.
Воздух кажется берилловым.
Без любви невмоготу
ни потомкам израиловым,
ни молящимся кресту.

Мир состоит из
антимиров:
людей, молекул
и комаров…
Светоподобен
он и тенист.
Романтик, физик,
фельетонист.
Любвеобильный,
и без души.
Всё – акварели,
карандаши,
картины маслом,
и так мазня.
Луна сияет,
людей дразня.
А утром – солнце
в противовес.
Где невесомость,
где лишний вес.
Без тех кто болен —
нет докторов.
Мир – увертюра
антимиров.

Аэропорт, аэродром —
преддверье неба и разлуки.
О, я не раз под их шатром
кусал в отчаянии руки…
И вот опять прощаюсь я.
Вся жизнь – в пути. Неутомима,
судьба – попутчица моя —
со мной присутствует незримо.

Во все глаза смотрю вокруг.
Стою в толпе на лётном поле.
Цветы, улыбки, взмахи рук
меня волнуют поневоле.
И вот уже я на борту.
А сердца гром не утихает.
Но под крылом – земля в цвету.
И слёзы быстро высыхают.

Ничего придумывать не надо —
всё уж есть за шторами в окне:
тишина, и листья, и прохлада,
и теней картинки на стене,
трели птиц, и гнёзд хитросплетенья,
и трава, и жаркие кусты,
есть пора для почек, и цветенья,
час плодов…
Все грани красоты…
Есть Добра вселенская обитель.
Не дано нам небом горевать.
Корни Зла обязан каждый житель
из земли и сердца вырывать.