Наталия Журавлёва - Алая шаль

Ослепительно пары красивой!

Сколько радости было отцу!

Но печалила свадьба невесту:

Шла она, леденея, к венцу,

Словно к лобному страшному месту.

Был жених ей не люб и не мил.

Он же счёл её очень приятной,

Но любовный не жёг его пыл:

Ради денег связал себя клятвой.

А невеста спалила б дотла

И перины, и шубы, и платья:

Всё б за волю свою отдала!

Представляла чужие объятья

И страшилась его рук и губ…

Воплотились все страхи с лихвою:

Был с женой он циничен и груб,

В ночь не дал ни минуты покоя.

Милой маменьки алая шаль,

Трубка папеньки, книги сестрицы —

Дней счастливых моих пастораль…

Вновь слеза увлажнила ресницы,

А в руке задрожал пистолет.

Стынь по телу… душа помертвела…

Пусть пройдёт сто и тысяча лет,

Горю в сердце моём нет предела.

После свадьбы отправили нас

Путешествовать морем…

В печали

Я жила каждый день, каждый час

И молилась, чтоб в бурю попали!

Мне хотелось тогда умереть,

Под ударами яростных молний

Избавления ради, но смерть

Оказалась куда вероломней!

Сбросил маску мой муж наконец,

Обнажилась натура порока:

Похотливый, бездушный самец —

С ним я связана клятвой без срока!

Щебетали матроны вокруг

Нам при встречах любезное что-то.

Ручки им целовал милый друг —

Омерзителен был мне до рвоты…

В этом приторно-лживом раю

Ночи были страданием полны:

Муж терзал плоть и душу мою,

Лишь светило садилось за волны.

Ненасытен и жаден он был

И считал в отношениях нормой

Похоть грубую, низменный пыл.

Для меня стала жизнь горько-чёрной,

Но терпела. А кто мог помочь?

Далеко, даже если б хотели…

Зародились тогда сын и дочь

В осквернённом, измученном теле.

Месяц кончился. Следом второй.

Но молила напрасно о доме:

Много позже – осенней порой

Возвратилась домой на изломе

Сил своих…

Не домой! В Петербург,

В особняк трёхэтажный, роскошный,

С экипажем и толпами слуг —

Жить в тоске, что избыть невозможно.

Но молитвы и слёзы мои,

Знать, услышал Господь за потехой:

Получила письмо от семьи,

Ждут согласия, чтобы приехать!

Помню я эти дни как сейчас:

Для сестричек подарки искала,

Мама милая ласковых глаз

С моего живота не спускала.

Чем-то был недоволен отец,

Бормотал: «Растранжирил не в дело!»

Младший брат, пятилетний мале́ц,

С визгом бегал по лестницам белым.

Как же все они были нужны!

Отогрелась душой рядом с ними.

Эти дни были счастьем пол

Я прощалась навеки с родными…

Вот и вечер последний. Печаль

Охватила меня и тревога.

На плечах моих – мамина шаль…

«Что ты, дочушка, что? Ради бога,

Отчего, словно листик, дрожишь?

Побледнела, родимая, дюже…

Ничего, вот родится малыш,

Будет вам умиление с мужем!

Потерпи, перед родами все

Начинают бояться и плакать.

Трудно белкой скакать в колесе,

Да и нервы – что хлебная мякоть.

Каждой женщине срок есть родить.

Ты узнаешь, как деточки сла́дки!

Со вторым, дочка, легче ходить,

Не волнуйся, всё будет в порядке!»

И кивал благосклонно отец,

Но на зятя посматривал косо.

Спать детей увели наконец,

И поставил ребром он вопросы.

Оказался транжирой супруг:

Векселя, и долги, и расписки…

Все дела его выплыли вдруг,

Обманул он родных, моих близких.

Знал отец… Эту правду ему

Доносили буквально по крохам,

И пришлось узнавать самому

Обстоятельно… Было всё плохо,

И печальный открылся итог:

Промотал всё наследство бездельник!

«Как ты мог, негодяй, как ты мог?!

Выпну вон без штанов и без денег!

Долговые твои ростовщик,

Слава богу, вернул – не в разоре.

Я долги оплатил… Не взыщи,

Не уймёшься – навек опозорю!»

Ярой злобой горел мужа взгляд,

Но ни слова в ответ, ни полслова.

Бедный папенька был виноват,

Что помиловал зятя такого…

Рано утром под свет фонарей

Собирались родные в дорогу.

Долго-долго у наших дверей

Я стояла, молясь о них Богу.

И потом одиноко жила:

Здесь ни с кем не была я знакома,

А у мужа возникли дела,

Пропадал постоянно вне дома.

Мы с ним виделись редко теперь,

Коротали недолгое время,

Но затих в муже похоти зверь:

Укротило долгов наших бремя.

Незаметно пришёл срок родин,

И была велика Божья милость,

Что родился малыш не один:

С ним и дочка на свет появилась.

Стал со мною муж ласков и мил,

Проявлял к ребятишкам участье,

И надежду в меня заронил,

Что грядут перемены и счастье.

Три недели покоя и грёз

Промелькнули мгновеньем коротким,

И ужасную весть нам принёс

Управляющий… Пьяный без водки,

Белый в мел, абсолютно седой,

Он приехал с известием скверным,

С непомерной и тяжкой бедой…

Потрясение было безмерным:

Много долгих бесчувственных дней

Подарила судьба мне… Чтоб разум

Не потух в страшных думах о ней —

Доле злой, что постигла всех разом,

Вырвав корни у жизни моей.

В ярко-алую кутаясь шаль,

У окна я недвижно стояла

И смотрела в прозрачную даль,

Видя прошлого дни… всё сначала…

Тучки лёгкие, солнечный круг —

Грелся северный город на солнце.

Да, нечасто сырой Петербург

До конца просушить удаётся!

Но погожий не радовал день:

В горе поводов к радости мало,

А страданий зловещая тень

Душу бедную льдом заковала.

Я ходила, дышала, жила —

Тень былой беззаботной Анюты…

Но всё время молилась, ждала,

И надеялась даже как будто.

Воспротивились ум и душа

Осознать и принять… и смириться…

И ругала я Бога, греша,

Но не таяла веры частица.

Потеряла родителей я

И сестрёнок своих в одночасье.

И разбита была жизнь моя

Чьей-то злой разрушительной властью.

Нет страшней и трагичней конца,

Нет безжалостней жизненной были:

И сестрёнок, и мать, и отца

Топорами в ночи зарубили.

И при виде растерзанных тел

Управляющий речи лишился.

За мгновение весь поседел

И с трудом к нам приехать решился.

Дома, в спальнях, ночною порой

К ним кончина подкралась до срока…

Боже, смилуйся, правду открой!

Кто убил моих близких жестоко,

Что за нелюдь, вместилище зла?!

Чтоб он сгинул, убийца проклятый!

…Из столицы беда привела

В нашу глушь полицейских отряды.

Страшно горе… Потеря страшна!

Как мне жить без родимых на свете?!

Чтобы выжить, надежда нужна!

Стал надеждой мне маленький Петя.

Не пролили невинную кровь,

Кровь дитя, пятилетнего брата:

Не нашли ни его, ни следов —

В лес ушёл и пропал там куда-то.

Милый братец бесследно исчез…

Ангел спас от бандитов Петрушу: