Амаль Керимов - Полночь в сентябре. Стихотворения

Бессонница. Во всю твою длину,
и в угол комнат я свой сон припрятал.
Мы здесь одни. Своих не видим рук.
И неизвестность пробегает рядом.
А что за ней? Бессмертьем не дыша,
В молчании и комнатном тумане,
стоит весьма пространственно душа,
сон и бессонницу не различая.

Много меня прощали.
Друг мой, не пропадай.
Как мы здесь оказались?
Друг мой – неурожай.
Пали цветы на крылья,
И птицы зарылись в земле.
А не много меня любили,
Друг мой? И налегке
Сновидения не плясали.
Мне совсем не уснуть.
Слишком много меня прощали,
И того – не вернуть.

Пьянеет жизнь от свешанного солнца!
Оно давно уж высунув язык
стучит в обыденное нам оконце,
остаться на мгновенье норовит.
С Востока разливается на Запад.
И слышен стон… так плачут моряки.
На белых парусах так неприятно
сухое море известью трещит.
Оно не спит ни днем, ни скромной ночью,
не сыпется во тьме палящий луч,
он, кажется, открытою струною,
срывает гриф со скрипки серых туч.
Нам не увидеть как дымится небо,
и не услышать музыку в домах.
Не видно звезд, и все великолепье
лишь гарью оседает на руках.

…и надо нам небо сдуть,
дождем наполнить стаканы,
выпить; нам надо рискнуть!
И может быть стать богами…

Сегодня снег произошел!
Ноябрь белый до инфаркта;
сегодня день противно гол-
ый целовал закат янтарный.
И смело било по глазам
еще осеннее усердье,
что по забеленным сукам
сойдет, как пыль, зима.
Как прежде…

Ах, какую мне песню спеть,
чтоб не знала ни жизнь, ни смерть,
чтоб не знала она меня,
чтобы платьем была полна,
чтобы волны были просты,
чтобы помнили их мосты,
чтобы их лесами листать,
чтобы к ним от судьбы кочевать.

Ах, судьба ты моя, постой,
что же делается со мной,
песни мы от войны вели,
песни бегают от вины,
этих, раненных, и не ждут,
по слогам на рассвете жгут,
и не знаю, моя вина,
что и лодка ими полна.

Ах, пойми ты же, разве мне
говорить им, как плыть в огне,
песням, коих мне не спасти,
и с которых мне не спросить,
песням, что до сего не знал,
и которых, как мог, спасал,
песни, что вчера помнил шут,
песни, что завтра будут как
шум;

Когда зазеленеет осень,
и тихо станется в ветру,
я соберу с остатков сосен
всегда нелепую хандру.
И в темноте льняного солнца
я буду набожно одет.
(Ведь кем-то это все зовётся.)
И даже в изголовье лет
пусть жизнь измотанно закроют
неведомые палачи,
и реки разом перекроют
в засушливой всегда ночи,
я знаю, что не существует
всё по велению меня.
И лебедь утром не разбудит