Алексей Шарычев - Сон Ивана

Что же такое, вот дерьмо…

Деревья дело говорят,

Мне б их башку, – вот был бы клад!»

И ужас разогнав с себя,

Иван чуток приободрился

И частой рысью он пустился,

И затряслась кругом земля.

Казалось, будто бы от бега

Весь мир пыхтит, стучит, взлетает,

Что всё кругом вдруг стало бегать

Ивану путь переграждая.

Ночь сотни сущностей родила

И хлещет их жестокий ливень,

Бежит невиданная сила

И жаждет мир живых увидеть.

«А-а-а, что же вы попривязались!

Вот магазин, а там и пиво,

Сейчас я мигом оклемаюсь,

Ща сделаю я всё красиво.»

Вбегает Ваня в магазин,

Прилавки быстро он обходит,

Хмельную влагу там находит,

Вон пиво, водка, есть и джин,

Бутылки вин стоят рядами.

«Пожалуй, можно тут годами

Возле прилавка пировать,

Но мне такое не под стать.

Не уважаю я спиртное,

Доступно, – вот весь плюс его,

Ох, пагубное это море,

И многие ушли ко дну

Его волнами захлебнувшись.

А может это даже лучше,

Не жить, не быть, не понимать,

Тупою водорослью стать…

Нет, мы не итальянцы,

Вином еду не запиваем,

Закусываем мы, бывает,

Чтоб до чертей не набираться.

Да, впрочем, что и за веселье,

Вино и устрицу покушать,

Глоточками в бокале мерить

Сок, забродивший еле-еле.

А то ли дело Русь гуляет

По чарке в полтора ведра!

Размах и воля завывает

Как песня дикая, ура-а-а!»

И только тут Иван заметил,

Что клич протяжный, боевой

Вслух проорал, пропел как петел.

«Да что ж я это, сам не свой…

Уже охранник зенки пялит,

Наверно, странен я на вид.

Так, ящика пожалуй хватит,

И буду спать я, как убит.

На улице уже два ночи

И ливень льёт как заводной,

Благо, что денег очень-очень

Имеется сейчас со мной.

Домой уеду на такси,

Пиво допью часам к шести

И вырублюся сном глубоким;

С отходняком этим жестоким

Я справлюсь, господи спаси!»

Глава 3

Сейчас, наверное, читатель,

Вы думаете: «Вот писатель!

Пошел картину малевать,

Как на заборе, злой ругатель!

И что же это за стихи,

Это ль поэзией зовётся?

Да, рифма его вдаль несётся,

Но всё это одни штрихи.

Он доработать не умел

И слог его довольно странен,

Не пел рифмач, скорей шумел

Своей манерою туманной.»

Читатель, соглашусь вполне,

Работ над текстом не веду я,

Всё, что слагается в уме

Пишу я сразу начистую.

Не то, что бы я был ленив,

Но недоступен мне сей труд.

Меня как будто бы несут,

Мысли мои и их излив

Одним потоком вдохновенья,

Я позже, не могу для них

Придумать лучше обрамленья,

А коль возьмусь, так все напорчу.

Я так сказал тут, между прочим,

Чтоб строго не судили вы,

Порой неряшливый мой почерк…

Опять оставили Ивана!

Где ж он сейчас?

Да дрыхнет пьяный,

Продолжу дальше свой рассказ.

Все видят сны, и стар, и млад,

Гуляем мы между мирами,

Поэты даже говорят,

Что соткан мир нашими снами.

И Ваня тоже видел сон

И был, увы, кошмарен он:

Идёт он по большому полю,

Повсюду пышная трава

Волнуется подобно морю,

Дурманит запахом она.

Ступая ватными ногами

По волнам шелестящих трав,

Он наблюдает, как летает

Большой орёл под облаками.

Летит орёл, крылом обдав

Пол неба, солнце застилая,

И нет конца ему и края,

Растёт он прямо на глазах.

А в поле вдруг зверьё сбежалось,

Истошный издавая вой,

И волки, мёртвой головой,

Словно мячом каким играясь,

Набрасываясь и кидаясь

Катят её перед собой.

И страшно стало тут Ивану

И в то же время и смешно,

Что волки как в футбол играют

Чей-то бедовой головой.

А небо вовсе потемнело

Закрывшись крыльями орла,

И чувствует Иван, как в тело

Ему вползает ночи мгла.

Теперь уже вместе с волками

Он воет, по полю бежит,

За тем, всё будто исчезает

И принимает новый вид.

Уже нет поля, всё в пожаре,

И в нём, всем существом пылает,

Боли не чувствуя Иван,

Он стал огнём, он, это пламя…

Затем, мгновенно всё сменилось

Простором вечным вод морских,

Шумело море, волны бились

В рёв превращаясь, в страшный крик.

Кричала дико бесконечность,

Воплем вселенную тряся,

И хаос выл как зверь; и вечность

Пространство в щепки разнося

Вращалась словно вихрь

Неся в себе пески времён,

И этот странный сон был в них,

Всего лишь краткий сон.

Смотрел Иван под шум стихии

Как сотни, тысячи миров

Из ничего происходили.

Тут нет начала и основ

Для бесконечности безбрежной,

И нет покрова от веков,

Эпох, времён, тысячелетий,

Всё голо, нет этой одежды,

Лишь белый свет сияет светел

Не закрывая свои вежды.

Из света образы явились,

В мирах телами облеклись

И в существах закопошились,

Навстречу жизни понеслись.

А жизнь везде совсем иная,

Где-то, живут и понимают,

А где, и гадами ползут,

Где-то, свершенья совершают.

Повсюду жизнь, и там, и тут

Бушует в разных своих формах,

Бегут те образы, бегут

И не стоят на светофорах.

Один, другой, оставил след,

Посмотришь, и следа уж нет,

А образы в других пространствах

Опять вернулись в вечный свет.

Вдруг, видит пред собой Иван, -

Из света строгий лик явился

И говорит ему: «Родился,

Опять ты в этот мир призва́н.»

И видит Ваня: он ребёнок,

Крик первый зычно произвёл,

Вдыхает, смотрит как спросонок

На белый свет,– он видит дол,

Широкое для жизни поле.

Вот, первые шаги прошёл,

А вот уже по вольной воле

Смеясь, ногами топоча

Играет в садике; вот в школе

Задал от стража стрекоча;

Вот на свидание пошёл

И первую любовь обрёл.

Вся жизнь мелькнула перед ним,

Он вновь её как будто прожил,

А строгий лик ему, за сим

Всё молчаливо подытожил.

И был, увы, этот итог

Уныл, печален, пуст, ничтожен,

Сгорел как будто сена стог,

Гарью и дымом уничтожен.

Все годы сжались в краткий миг,

И он в сознании возник

Как молния, блеснув сверкая

Вспышкой от края и до края.

Всё унеслось; уже Иван

В лесу дремучем оказался,

Там брёл он через весь бурьян,

Из сил в блужданьях выбивался.

«Куда идти мне через дебри,

Не выбраться ведь всё ровно,

Что ж, дожидаться буду смерти…

Как тут грибов полным-полно,

Какие странные на диво!

Они как будто бы из слов,

Исписаны они красиво.

Стоят деревья в виде книг,

Листвою-строками играют.

Умён, могучий дуб-старик,

Ух, как он мудрость излагает!

А вот и пение берёз

Собою душу чувством полнит,

В порыве радости и слёз

Своей листвою они звонят.

Зачем идти мне наугад?

Не дебри это – пышный сад!

Останусь я под сенью леса,

Он мне защита и завеса,

Отрада на моем пути,