Ирина Белых - Зал снов

Газель решила поменять окрас,
Доверившись совету обезьян:
«Ты рыжая, тебя съедят сейчас:
Ты, точно спелый фрукт! Имей изъян!
Зелёной будь – останешься живой.
При спелых фруктах глупо есть неспелый!
Сейчас натрём тебя листвой.
Газелей всех съедят – ты будешь целой!»
Газель зелёной стала. В цвете этом,
Весьма довольная советом,
Газель попала в лапы льва.
Увы, но никогда не ели фрукты львы!
Надежды нет, что та газель жива.

Пока не любят львы фруктовые диеты,
Мал личный опыт, чтоб давать советы.

Черепаха сделала шажок,
Но подумала – прыжок:
Берег обнажил морской отлив,
До того был шаг её ленив.
Увидала черепаха грифа
И, забившись в панцирь горделиво,
Громко прошипела лиходею:
«Пребольшим талантом я владею:
Я быстрее антилопы прыгаю!
Врут, что еле-еле лапы двигаю!»
Гаркнул черепахе гриф:
«Мир несправедлив!
Стыдно перьям, но дрожу от страха!
В драку не полезешь, черепаха?
Гнаться за тобой я б не решился…
Думал, ты издохла, но ошибся».
Шевельнулась черепаха.
Тут гриф её склевал: любил фастфуд.

Не хвались там, где хвалиться нечем!
Худо в роли быть фастфуда
В нашем мире человечьем.

Баба Шура спозаранку
Подселила иностранку
К русским курам, что в курятнике
Отдыхали, аккуратненькие.
Сообщила курам птичка:
«Я могу снести яичко!
Не несётесь вы. Жаль птичницу!
Пусть хоть раз поест яичницу!»
Куры наши загалдели:
«Что такое, в самом деле?
Яйца мы несём десятками!
Все в заботах, все в трудах!
Ты нас путаешь с цыплятками?
Ты совсем не куд-кудах?»
Опыт был у бабы Шуры:
Курам хлеб дала, и стихли куры.

Русь отсталою считали,
Забывая про понятное:
Даже куры бабы Шуры
Могут доказать обратное.

В семье назвали попугая Попкой
И оскорбили Попку-какаду!
Хвост распушив из-за обиды горькой,
Подумал он: «С ума я здесь сойду!
Я – Попка какаду… Фу! Как обидно!
Фу – я?! Пускай вам будет стыдно!»
И… попугай стал пачкать шторы.
Из-за чего? Не поняла семья.
Но думал Попка: «Не фу – я!
Обидели! К чему тут разговоры?»
Обидно, что на шторах пятна.
Из-за чего? Лишь Попке и понятно.
Ведь попугая все любили!
И никогда б его не оскорбили.

Люби семью и уважай, обидами не обижай!
Семья… Здесь повод для обиды чёрной
Всегда был в сущности никчёмный.

Мирный, но колючий кактус
Как-то получил садиста статус.
В шип его, что острый, как иголка,
Ткнулась носом нежная болонка.
Воя: «Проучу я крокодила!»
Хлопнув кактус, лапку повредила.
Зарычала: «Проучу бандита!»
И, оскалившись сердито,
Искусала нежная колючего.
Больше кактус не проучивала…
Плохо из-за кактуса болонке:
По квартире ходит, вся в зелёнке.
И обходит кактус, так как помнит:
Первая не трогай – не уколет.

Мирный вывод нашу жизнь улучшит:
Не проучивай и не проучат.

Посреди глухого леса
Скромный ёжик встретил беса.
Рявкнул бес: «Пенёк колючий,
Подойди – в друзья возьму!»
И глядел мрачнее тучи
В глазки ёжику тому.
Распростился с жизнью ёжик,
Видя беса грозный вид,
Пропищал: «Боюсь я рожек,
Шкуры Вашей и копыт!»
Как юла, бес закрутился,
Всеми членами дрожа,
Моментально превратился
В очень доброго ежа.
Ежик, думая: «Ага!
Видел я твои рога!»
От ежа сбежал в финале.
Дальше что? Да ничего!
Дальше птички щебетали.

Делать выводы пора —
Птички всё не замолчат…
В нашей жизни из добра
Иногда рога торчат.

Редька, услыхав от лейки,
Что и всюду, и всегда редьки
Стоили копейки,
Морщилась на грядке две недели
Средь подруг, что с ней рядком сидели.
Говорила всем: «А я другая!
Редкая я редька, дорогая!
Фуникум: хоть плох мой запашок,
Я сытней, чем сахара мешок».
Редьку сморщенную выбросили.
Зря и вырастили.
Но подружек оценили:
За особый вкус хвалили.
Похвалы слаще пахлавы. Всем милы.

Человек, что нос свой задирает,
Ценность для людей свою теряет.

На узкий мост заехали машины.
«Баран!» – вдвоем водители решили.
Ругнулись оба, тормозя,
На мост глядели:
Вдвоём разъехаться нельзя!
И сдать назад не захотели…
Водителям был разум дан,
Покуда не покинули стоянку.
Кричали оба: «Эй, баран,
Сдавай назад! Крути баранку!»
На мост пришёл баран с рогами,
Заблеял в общем шуме-гаме:
«Крути у носа хоть баранкой,
Хоть даже хлебною буханкой,
Стоим мы! Дух такой в баранах!
С моста всегда нас тащат на арканах!»
Разъехались водители упрямые:
Не нравились двоим намёки эти самые…

Водитель иногда упрямиться любитель,
Баран – всегда, поскольку не водитель…

В тарелке творог огорчался,
С изюмом горькой горкою общался:
«Кефиром был я! Вот досада,
Что высох, бедный я, пропащий!»
Услышал:
«Потерял и я сок винограда!
И к лучшему: я стал намного слаще!»
Ответил творог: «Ты неосторожный!
В тарелке сахар, что ужасно,
Ведь намекнули нам предельно ясно:
Несладко в запеканке быть творожной!»
Хотя хозяюшка трудилась,
С горчинкой запеканка получилась.
Из-за тревожных дум творожных
Изюм весь спекся: вспомнил лозы
И плакал до потери сахарозы.
Семейство запеканку ело
И тоже не повеселело.

Так пессимист
Сел с нами горькой горкою и, ноя,
Порой всем портит изумительный настрой:
Всё к лучшему, но чудится иное…

Рыбак блесной крючок свой нарядил.
Сидел, удил он и зевал.
Проныра-окунь мимо проплывал,
Всплыл окунь возле поплавка
И речью озадачил рыбака:
«От голода я умираю!
Поэтому блесну я не глотаю…
Мечтаю хоть о мелком червячке!
Повисну на крючке
Счастливый, сытый…
Зачем мне умирать из-за блесны-то?»
От мыслей этих стал рыбак невесел,
Червя большого на крючок повесил,
Жалея окунька. Но обманул он рыбака:
Сорвал червя, уплыл и был таков.
Смех вызвал случай тот у рыбаков:
«Поймала рыба рыбака!
Перехитрила, съела червяка! Как так?
Умнее рыб любой рыбак!»

Жизнь, как река: и всю не выучишь,
И ничего без хитрости не выудишь.

В пепельнице рассуждал бычок:
«Ты, курильщик, – простачок…
Про меня забыл? Задал задачку!
Я ведь продымил тебе всю пачку!
Гений никотиновых отравлений!»
В мусор угодил бычок, сердился:
«Вспомнишь обо мне, дружок!
Я тебе чуть палец не обжёг:
Всесторонне вредным уродился!»
Но ответил мусорный бачок:
«Вряд ли вспомнят о тебе, бычок!
Слишком мелкий ты и все твои проделки…»