Станислав Малаховский - Великая Русь

От великого стольного Киева,
от Ростова, Чернигова, Мурома
в Курск, Рязань, Суздаль, Тверь,
на Владимирщину, до Смоленска,
Москвы, Пскова, Новгорода…
в Любеч, Галич, на Полоцк, на Минщину
да на Тьмутаракань, в Тавроскифию
призывал набат к чести-удали,
постоять за страну – Отечество!

Шла с востока беда, туча черная,
рать несметная, рать несчетная,
беспощадная сила адова —
кочевая орда Чингисханова.
Вел на Русь ту рать багатур Субудай,
одноглазый барс с лапой рубленой;
а послал их Чингис, покорив Китай,
двадцать царств сломив в Азии сгубленной!
С Субудаем был сын ханский Джэбэ-нойон,
к ним татары примкнули со всех племен.
Шли степями они, караванным путем
сквозь «Ворота народов» вдоль Каспия.
Были плоски, раскосы и желты лицом —
на Руси не видали их, аспидов…
Встали грозно заставы, да пали в бою.
Гибло вслед Приазовье за волю свою…
Бились все в хуторах и селениях,
и был крепостью каждый посад,
каждый дом;
с лука били подростки, в бой сын
шел с отцом,
даже женщины бились копьем и мечом,
мощным было им сопротивление.
Да всех смяли монголы, пожгли все огнем…
Прискакали гонцы до князей бить челом:
– Это кара нам, Божье знамение!
Как пришел на Русь этот черный год —
встал на смертный бой богатырь-народ.
Ополчение слал каждый русский град,
и вставал на защиту и стар и млад.
Шли в отряды стрельцы и охотники,
горожане, крестьяне, ремесленники,
камнетесы, кожевники, плотники;
«божьи люди», гусляры и песенники…
Кто
шел с луком тугим да колчанами,
кто
с секирой, с броней под кафтанами,
кто
с копьем и пращой под подпругою,
кто с щитом и мечом да кольчугою.
Кто был с палицей, кто с боевым топором,
а и были те, кто шел с русским дубьем!
Кто коня имел, кто и двух привел;
безлошадный кто, так пеший шел.
Были витязи там —
цвет всех русских земель,
гордых статью, конями булаными…
«То ли добрый конь, то ли лютый зверь —
не видать за доспехами бранными!»
И на Калке-реке
в перехват Орде,
Как Пимен-летописец сказал:
«Собирались дружины хоробрые
под знамен князей шелковые».
Каждый сердцем был
добрый молодец,
каждый силой был
Илья Муромец!
Да князья на Руси вечно ссорились,
жили в стычках да междоусобицах…
Брат на брата шел
за отцов престол,
и не внес к ним мир
общий враг магол!
Русь – это зеркало,
распрей разбитое.
Тридцать тысяч лишь встало защитою…
Далеко им от мест своих пришлось уйти,
да простились навек с женами да с детьми,
и назад уж никто не искал пути —
Иль Орду разбить,
или лечь костьми!
За спиной была Русь
люба-дорога,
впереди – рать врагов многоликая.
И сошлись грудь на грудь
с лютым врагом,
занялася там сеча великая!
…
Всех Алекса Попович крушил, богатырь,
десять храбров вслед бились с дружиною.
К ночи пали они,
превратив «тьму» в пустырь —
весь тумен Джэбэ,
мчавший лавиною!
Ран не чуя,
сражался отважен и смел
вместе с войском млад князь
Данил Галицкий.
День рубились они,
но от копий и стрел
все легли…
Князь отбился лишь палицей.
Бились там исполины:
Евпат Коловрат,
Ратибор-друг, полки их рязанские.
Рассекал до седла врагов витязь Евпат,
крушил друг булавой силу ханскую.
Три дня бились без устали с дикой ордой
много тысяч легло злых кочевников!
Но дружин тоже нет…
смял Евпат вражий строй —
с Ратибором ушел в степь вечернюю.
Мы их встретим еще в новых битвах за
Русь,
воздадим им навек славу, почести!
А сейчас снова в битву на Калку вернусь,
описать чтоб конец ее в точности.
Что ж ты день выжидал на холме,
князь Мстислав,
с войском киевским, тын еще выстроив?
Полки половцев с ним…
В ночь монголы стремглав
поскакали на них,
стрелы выстрелив.
Стойко бились бойцы за отчизну свою;
в третий день,
окруженные,
пали в бою.
В прах рубил всех
Мстислав,
да был сбит и пленен
да за дерзость пред ханом
жестоко казнен.
Эх, Русь-матушка,
горек тебе этот час!
Были люди…
Их подвиг сердца жжет и в нас.
Насмерть бились дружины все
с грозным врагом
за святую Русь,
Русь заветную!
Полегли бойцы
все врагу лицом,
уложив татар тьму несметную…
Вздулась Калка от крови красная
да разлилась степями зелеными.
Тяжкий смрад поднялся по окрестности
над землей, над хлебами спаленными.
Справить тризну уже было некому:
все селенья вокруг пусты, вымерли.
Ветер гнул ковыль,
кровь гнал реками,
не оставил ни слова, ни имени.
…
Путь открыт стал на Русь перед ханами.
Были стычки, но с малыми группами.
Воронье пировало над трупами
да ржавели щиты под курганами.
Но ушли вспять монголы,
дойдя до Днепра, —
то ль устали их кони косматые,
то ль побили их многих
и предков звал прах…
Русь страшна им —
пошли на попятную.
Как и прежде,
красуется Русь и стоит,
славная наша земля непочатая!
Лет тринадцать прошло…
Вновь Поволжье дрожит,
стонет Дикое Поле от тысяч копыт —
перешли Волгу полчища Батыя.

Это время —
тягчайшее Русской земли
помнит память народа великого!
Как четыреста тысяч татар на нас шли,
в бой бросаясь с ужасными криками.
Под копытами бешеной конницы
гибло все – с деревнями и пашнями.
Брали грады они – оплот вольницы,
кладь громя стенобитными башнями.
Как напали тумены кочевников —
стало солнце от крови алое;
гасли звезды, что свечки вечерние,
никли степи цветами и травами.
Уж пылало Прикамье,
селенья булгар,
городки наши,
села-отшельницы,
уж на речке Воронеж
взял край злой пожар,
скирды, избы горели и мельницы.
Вышло войско рязанцев навстречу орде —
каждый с сотней рубился
да с «тьмою»!
Полегли почти все…
Но закат лишь зардел,
Ратибор встал средь волчьего вою.
Цел был княжич Роман,
Савва жив Дикорос,
вслед очнулись десятка два ратников.
Только в град добрались
на приокский откос —
зачернела степь в тысячах всадников.
Смело принял удар
славный город Рязань,
страшно бились шесть дней все на стенах!
Город пал.
– Эй, кто жив?
Меч возьми.
Ранен? Встань!
Все погибли в бою,
не ушли в глухомань…
Лишь монашек взял хан
вместо пленных.
Смерть не брала сильнейших:
с десятком Роман
во Владимир пробился от Батыя,
Дикорос, побив сотню, Окой плыл в туман,
да в развалинах жив был седой великан,
Ратибор —
ждал с подмогой Евпатия.
Прежде посланы были гонцы в города
да на помощь князья неохочие.
Спесь сгубила.
Раздроблена Русь, как всегда,
за свое все держались,
за вотчины!
Триста дал удальцов лишь черниговский
князь Коловрату…
Сдержал витязь слово.
Обнял он Ратибора,
в Рязань возвратясь,
и начали борьбу они снова.

Багровело Руси небо ясное…
Все пылало:
церковные звонницы,
городские строенья украсные,
терема, купола, стены, бойницы…
Хуже горя еще не видела Русь!
Жгли татары да резали дочиста,
не щадя стариков, жен и детушек;
гнали в плен мастеров, юных девушек,
лишив родины, имени, отчества.
Города брали штурмом, осадою,
ворота смяв тараном, «пороками».
Разграбленье и прах – им наградою…
Злыми были они и жестокими!
Меч из плуга ковали пахари,
оружейники, воины, знахари.
Шли в полки и дружины со всех сторон,
расставались с домами, с землишками,
уводили в леса матерей и жен
с коровенкой, скарбом, детишками.
Плыл по всей земле колокольный звон,
подымалась на бой Русь Великая.
– Лучше с честью пасть,
чем врагу поклон! —
в каждом граде хан в войске нес урон, —
свирепела от потерь орда дикая!
Русь вся черными крылась туманами,
засевалась крестами могильными.
Дым пожарищ стоял над курганами,
плач и стон со слезами обильными.
И собрал стар князь
Юрий Владимирский рать,
все что мог, что успел их трех княжеств
собрать…
Храбро бился с Батыем на Сити.
Показали бойцы,
как за Русь умирать —
«Лучше пасть в бою, чем в рабстве жити!»
Возил голову князя хан всюду с собой
и беседовал тайно с седой головой:
– Отчего вы так храбры, сильны?
– Князь, скажи.
Но не мог он понять тайны русской души
До последнего дрались Коломна, Москва
Суздаль пал и Владимир, сражаючись.
Семь недель Козельск бился,
взял град хан едва.
Через год Киев пал весь в пожарищах.