Владимир Казаков - Неизвестные стихи. 1966-1988

где ночь от темноты избавиться спешит
как от самой себя, от горечи фонарной,
дождь в вертикальном сне горит высокопарно,
пылающим углом расшатывая вид,

словно наследный звук касающихся лезвий —
или дневных очей или ночного дна,
в этом горящем сне бессмысленно-железном
холодных ноябрей открылись имена

луч слишком медленно похож на незабы
тую забаву, небес коснулся белый нож:
он уходил смелей за тучу.
прощайте! Выстрел не ответит, осечка в
воздухе сверкнёт, и теней призрачные
сети лишь ветер звонко разорвёт.
весна почти что неподвижна, а возле
блещут времена. вот, вот! шагов хромая
дюжина – секунд кровавая вина

семеро тёмных лучей
сквозь день бессмертно
проскакали,
и свежевыкованной дали
звенела вывеска громчей.
она из ржавых направлений
из флюгеров и из могил
и из пожарных вышек даже
то вызывала, то нет
столетний вихрь
столетний свет
для никого для никогда же
для дней проломленных верхом
звёздно-разнузданною ночью —
той, что о призраке лихом
ни знать ни выдумать
не хочет

где ветер проходил
походкой тополиной,
там девушка звалась
то Полей, то Полиной.

её шагам вечерним
казался каждый хруст,
а утренние звёзды
не знали детских уст

сесть бы мне за фортепьяно,
да сыграть в четыре рук.
от весны я нынче пьяный:
весь горю, как сухофрук!

где гром надсаженное имя
уносит дням наперерез,
как будто ночи не за ними,
а перед ними – смысла без;

где незаконченные слёзы
вот-вот начнутся вдалеке,
чтобы, построенные сразу,
врубились в конницу Ле Ке;

где только даль не расстаётся
с оцепеневшей тишиной,
где время пролитое льётся
багрово-вогнутой стеной;

где норд-не-вестовые вздохи
по-океански широки,
где ошалело ливень ходит
по горло в собственной крови, —

там даже фунт адмиралтейский
не смог присниться наконец,
чтоб призрак царственного тестя
всхрапнул на вздыбленном коне

покуда небо забывало
быть грозно-звёздным и ночным,
и за опущенным забралом
клубился сумрак или дым,