Тихон Чурилин - Стихотворения и поэмы. Том 2. Неизданное при жизни

Со светлыми ветками!
Ткём мы скрипя пиры.

И дождя дожидаемся, деева с детками.
Со огнём и горомом пеньтесь пары
– Оооблака!
Локоны, локоны седые.
Садись на темя огнянное яблоко,

Не пали – сады – святые.

Ирисы, ибисы – и бесы себе.
Развалинка розы, завалинка зелени,
И свет какой-то в сонном серпе
И тени торо́пные, еле оне.

О нём и меною обменян
И снег со свистом, мотивом, пью…
На лёгкую лань обменял оленя
О лель, лодь, день, – ффффьюю!

Кутью мою из риса – рыси
И сердце – сладостнохилой серне.
И вниз, вниз, ночь! рысью,
К лучистольющейся люцерне!

Цедру ценную из трав
В недра наши осторожно вложим
И от ночей и до утра
Вольёмся лельеносно в ложе

Dies vestra orbis est

– ДВОЕ!

Гром в гряде гробов – телег,
Телесное, но и ленное путешествие.
Рождение твоё, СЕРНА, – в сердце; те, ЛЕВ,
СЕРНЕ, серпом утром шерсть свиет.

И вместо шерсти – шелка,
О как луннорунно средь струн!
Ласкают, ласкают шесть капель
Львинокрови, как старый пестун.

ЛЕВ – старый, но ярый,
Громоподобен боданьем.
И СЕРНА верная – наяра
Освобождённая надгробным рыданьем.

Рождайся
СЕРНА.
Бодайся
ЛЕВ – рычаньем сердца.

И день рождения СЕРНЫ се гром,
Роды – а в гряде телег грядёт гробовой дом.

Утром кут тусклый в у́зи

Узывает к узам – заутро к зуду.

И ударом мировым по дорогам яровым – узник
Свобождается от ждания, льнёт язык зыбко к зубу.

У! Буран! Баран снеговой
С воем с визгом из зги рога
Оказывает – и сказка – нега – двое
Тянется к низу – (гири – гады!).

Ад

Ал.

Ла, любовь! Ла, сад!

Изливаю в снег, в узь, в згу, в буран пупу́ранный сантал.

При море, о редкостная река! —
Окатит волною водою всю долю.
О любовь, овод золотой, спой я ре в висках,
Спой я ре! – и в море и маре и в юдоли.

Родолитый родовитый овод,
Золотой приморский редкостный живот,

Вот и не летишь – в тишь, ишь-шёлковый нёвод
Забросали рыбаки – водяниты – ядовитый невод неживой.

Дых худа, дым дива,
И доха охальника Дида,
И дар себе, соболей голубых мниво
В простоте со тем течёт и кадит.

Кади – один в дому мук Украдкой в раю крадусь
Радость,
Рядом с тенями мух
Тенью, худой от нети
Теку, Дид, леденеть.

Застыли тылы и стулья погнулись
И огонь в ульях покрыт крышкой
Пёрышки распределил бог на улице,
На улье утром виднея крылышком.

И я и ты – в тылах – в телах —
В делах раскрошились кромешных
Летели к тебе Аллах.

И своими-сваями забиты
Погребаемся безбайно, всеми позабыты.

Необрученником, безперстник.
И перстах хрустит смерть уистити.
Уясните, проснитесь: без перстней песни,
Ояснитесь!

И на досках, оскаливши кости под кожей,
Худой дож ожидает дождя.
И рядом на грядке, ничтожном ложе,
Двойник на войлоке воет: дож-я!
А утро
Ау – поёт.
Поэты, пэоты – без перстней песни
Ясните, ясните в предлоге болезни.

Угрозен красный воз – детей
От севера с верой везущий —
Всех суше костей ручки, воздеты.
Воз детский, угроза без у́щади.

И взрослые рослые о́ступью
(О, стук колотящихся рёбер!!!)
Идут, утверждая хвост трупов.
И трубы рокочут робкое: бррр —

– Бррредите бросая себя в брод
Народ за народ, барабаньте в гроба:
– Судьба-братьям-для братьев-брать
В бреду бредуще к бездне города.

Утром треска северного
Деревянных растений-теней
Плеск всеверный тонее.
То ей в тьму о трон.

Возликованное возлияние.
Воск ликов, воск сияние —
Все – я нет.

Зелёная зима
И мать-Лань у стланного ложа.
Закачивай больного дожа
И с мозга серый дождь снимай.

– Каплю за каплей – брр!
Добрый декабрь —
Долбят те капли брызги
Смятую смутой сумку
Сердца мать-Лани,
Мочат думку
И голову дожа и длани.

И зелёный лёд и отселённый леса вздох
В слезоточивой крымской мятели
Взмятут утварь, русский ездок:
Сани и сень тех е́лей

Которые торопливо тропарь провизжали
Когда дож и Лань в Ислам уезжали.

И свежесть вежд ожигает и варит
Тихую кровь и ковёр вен
Невесто! северный твой товарищ
Варит тогда отдар северен.

От дара жара́ рождает
Не рож, не раж а плавучую рожь
И алая малость сил дорожает
И смерко бежит – от чего же?

Жарую сладость
С ладой в длани вдлим.
И вдали лань богоматерь слабо
Взмелькнёт в а́длаке тли.

У двери четыре руки
Играли Моцарта арс, —
Пылом золотой муки
Грелись лев, лань и барс.

И ласково оскаливая пыл,
Пила оздушную пыль пила.
И лай ласковой стали пел
И музыка стоокрас была.

Бела, как горозный зор
И розовый и жёлтый лик
Колебал бал – и лебедь зари
Отплёскивал перья великие.

И Моцарт оцарённый пилой
Переливался в лязг, в язвы стали —
Пел так впервой
Из зияющей дали.

О небо овен невесёлый
Вселясь за облак, ударил.
Уд-Царь – стволом в новосёло,
И в небо и в небыль – звук дарит.

И потекло стекло денное
Вечернюю речь чересчур очурая.
И дево ведёт хозяйство стенное
Дочерь земного чу! края.

Дерева, дерева вередят и поют.
И росы серые от утра
Утеряют огнь ночной, дают
Тогда оусушь мудро.