Алексей Макаров - Когда на плите не кипит молоко

Засмотрелся, зачитался,
Пропустил строфу свою.
Растерялся, отказался
И не смог сказать: «Люблю».

А потом куда-то бегал,
Понимал, что все пройдет.
Как босой по ветру-снегу,
Как бескрылый, но в полет!

Приземлялся и шел снова,
По тропинкам, по мостам.
Вовсе я не Казанова,
Без любви вся жизнь пуста!

Без нее вокруг все серо,
Радости откручен хвост,
Не идет благое дело,
Не решается вопрос.

Расцветут же хризантемы,
И откроются сердца!
С нею стану «слегка смелым»,
До победного конца.

Встречусь я с любовью снова,
Вышьем цветом новый день.
Сладкая прильнет истома,
Прочь отпрянет скука-тень.

В этой стерве какая-то есть «завлекалочка»,
И манит томный блеск в уголках ее глаз,
А в кармане моем надрывается палочка,
Посылая волшебно «на хутор» сейчас.

Говорит: «Я устала, когда ее выгонишь в шею?
Эти красные локоны к пропасти страшной ведут…»
Но на днях в них зарылся и понял – чертовски пьянею,
И плевать, что пророчит мне выбранный гиблый маршрут.

И пускай за те ноги кого-то когда-то убили,
Их безумно люблю я, по шелку скользя простыней.
Ее тело заставит все вещи на свете осилить,
Позабыть о проблемах в плену ненасытных ночей.

В разнице лет один лишь шанс —
Успеть обозначить срок.
Она любит рэп, а он – декаданс,
И каждый дает свой урок.

В разнице лет – приятная сласть,
Флер уже прожитых ласк.
Она любит днем, он ночью ждет страсть,
И каждый как в первый раз.

В разнице лет – лишь шум снегов,
От тихих порош до лавин.
Он молчалив, а она – море слов,
И каждый в душе – один.

Ты пепел на меня не стряхивай.
Сыграй на струнах сердца соло.
Я прогоню ночные страхи.
Ты только стань немного новой.

Давай, лети, в волну не падая.
Не отдавайся плену капель.
К бутылке горе не прикладывай.
Забудь про бритву или скальпель.

Найди в тумане тропы к свету,
Стоптав три пары башмаков,
И не продай себя раздетой,
И сбереги последний кров.

Сидишь королевой на троне
С приятною тяжестью в лоне.
Желая разгула страстей,
Морали стирающих грань,
Мне влепишь пощечин – плетей
Ты, сердцу милая дрянь.

Потом же всем телом, теплом
Вывернешь душу вверх дном.
Безумную жаркую страсть
Тихим сменяя прибоем,
Снимешь оковы несчастий,
А утром… вон выгонишь с боем.

Не сдамся! Пусти же обратно!
Неделю хожу с мозгом ватным!
Зачем меня губишь фатально?
Поэтам – постель под процент?
Ты – дрянь, но люблю нереально
Тебя – не звезду кинолент.

Не стирай меня с носками,
На секунду пожалей,
А не то сбегу с клопами,
Взяв с собою сухарей.

Не топчи мои признанья,
Ломом их не раскурочь,
А то все умрут желанья,
Сиротой оставив ночь.

В шкаф с одеждою не вешай
С антимольным порошком,
Отравлюсь иначе с лешим
Самопальным коньяком.

Не привязывай к кровати,
Одного не оставляй,
Мне терпения не хватит,
Не дождусь, ты так и знай!

Отвяжусь, найду я повод,
Пусть за парочку ночей,
Как бы ни был прочен провод,
Зов Свободы посильней.

Монарх в охоте с головой,
Стреляет метко в кабанов,
А во дворце с его женой —
В обнимку паж, и без штанов.

Без толку девы соблазняли,
Шептались: «Может, неуклюж?»
Сейчас он вспомнит их едва ли —
Вчера мальчишка, ныне – муж.

Паж тоже дев тех понимал:
Просились «розы» их на торт,
Но тайны выдать не желал:
Всех лучше – королевский сорт.

Ах, королева, так юна!
Какие платья, стан точеный!
Но королю пока жена,
И тот в нее – «такой влюбленный».

Хотя и нравился он ей,
Табу – желанья напоказ.
Но плоть коварная сильней,
Решила как-то: «Пробил час!»

Через служанку позвала,
Прижала нежненько к стене:
«Оставь-ка все свои дела,
В опочивальню марш ко мне…»

И паж, краснея, как томат,
Попал на время в райский сад.
Нужны ль тому улыбки дев,
Кто любит сразу королев?

Пусть каждый день по милой деве
И плавится под грешником земля,
Кто в разуме откажет королеве,
В уме имея короля?

Сегодня не мчатся тачанки
В Воронеж из хлебных полей.
Сегодня не женщины – «танки», —
Уводят мужей из семей.

Павлин с художником дружил,
И тот сей птицей восхищался,
У друга перьев попросил —
«Чтоб хвост детальнее писался…».

Павлин доволен лестью был
И перья сразу предоставил.
От счастья цвел, и пах, и плыл,
И самолюбия добавил.

Но день прошел, за ним другой,
Портрет художник не принес,
Пьянящей напоил водой…
Уснул павлин, проснулся: «Хвост!»

Но не было уже хвоста,
Остались лишь воспоминанья.
Не досчитался перьев ста
Павлин-красавец утром ранним.

«Ах, как же так? Дружил и пел
О красоте хвоста баллады…
Портрет мой в рост писать хотел…» —
Рыдала жертва перьекрада.

Но вор не слышал птичий стон —
С подругой шел в блестящей шали.
Девицы шляпку прямо в тон
Павлиньи перья украшали…

Как занозой, точку пятую
Запрещенными приемами
Колешь, жизнь моя горбатая,
Тропами петляешь темными.

Улыбаешься, где грустно,
Врешь, что будешь шоколадом,
«С ве́рхом», – говоришь, где пусто,
Предлагаешь, с кем не надо.

И плюешь на все запреты,
Между тем мне не до смеха.
Гонишь в даль полуодетого
Бессердечным на потеху.

Заставляешь верить в бред,
Утону с тобой в болотах,
Оставляешь четкий след
Каплей птичьего помета.

Щиплют, как кролика,
Спереди, сзади.
Пробуют вволю приемы секретные.
Ищут алмазы в скромном окладе,
Но оставляют в кругу незаметных.