Алексей Загуляев - Чёрно-белое

*****

Поёт лохматая тоска

Собачью песню под луною.

Давай и мы споём с тобою,

Пока свобода далека.

Пока ещё как мать река

Для нашей маленькой пироги,

Пока ещё умрём в дороге,

Чтоб не доплыть до тупика.

Ведь нам не нужно объяснять.

Мы знаем, как грустят собаки,

Мы зрим божественные знаки,

Пусть и не можем их понять.

Не бойся. Где твоя рука?

Давай любить, о том не зная.

Давай прольёмся и растаем,

Как в небе тают облака.

1991

СОНЕТ №1

Мне приснилось, как быстро кончается лето,

Словно ливень, внезапно заставший в дороге,

Как за мыслью истлевший огонь сигареты,

Как две тысячи лет глупых споров о Боге.

Мне приснилось, как быстро кончается осень,

И врываются вновь суетливые лица,

И чего-то хотят, и смеются, и просят,

И летают по кругу, как пёстрые птицы.

Мне приснилось, как быстро кончается время,

Повторяя всё те же движенья и звуки;

Мне приснилось, как сеяли чистое семя,

Обрекая его на жестокие муки.

Обрекая на странное шествие к смерти

Через сети идей, сквозь мгновения эти.

14 июня 1992

*****

Поди ж ты… Маленький комарик

С душою, может быть, поэта.

Он хочет крови. Просто хочет.

В углу, в тени, он жало точит

И ночи ждёт, храня покой.

Поди ж ты… Маленький такой.

А ты представь: умрёт комарик

Под чьей-то ловкою рукою

В одно мгновенье. И затем,

Поднявшись в небо, станет тем,

Кто сердце жаркою волною

Моё обдаст. И я влюблюсь.

Ужели я не удивлюсь

Тому, что эта вот девчонка

Была когда-то комаром

И кровь пила? Поди ж ты…

Вот ведь… Подумать только!..

Бог ты мой! Комарик маленький такой.

27 июня 1994

*****

К. Б.

Когда ты спишь под тёплым одеялом,

Щекой касаясь белого плеча,

Горит в тебе невидимым опалом

Опальных грёз хрустальная свеча.

Не бойся вдруг. Никто о том не скажет.

Ночных теней ничем не удивишь.

Они не вспомнят, кто с тобою ляжет;

Им всё равно, куда ты полетишь.

И я, как ты, во тьме бессильно таю;

И я, как ты, хмельные грёзы пью.

И не пойму, кого же я теряю,

И не пойму, кого же я люблю.

Ещё чуть-чуть – и ты почти пропала,

Как лёгкий блик на острие меча.

Вот так всегда случается с опалом,

Когда сгорает в полночи свеча.

27 января 1995

*****

Отпечатки сотен лап

На снегу оставят звери.

Город в сорок тысяч ламп

На ночь запирает двери.

Мы пройдём за домом дом, —

Люди, лошади, коровы

Шепчут в полночь:

«Где вы? Кто вы?»

Мы – нигде, и мы – никто.

23 февраля 1995

*****

Осень, где твоя жалость,

Чтоб прижалась ко мне?

Вижу золота малость

В равнодушном окне.

Вижу – свет улетает,

Вижу – ночь. Вижу сон:

О любви размышляет

Одинокий Платон.

Осень, где твоя мера,

Чтоб умерить тоску?

Осень, где твоя вера,

Чтобы всем по куску?

Я не буду, не стану

Трогать жадностью звон.

Там, за дверью, усталый,

Замерзает Платон.

Как ямщик замерзает,

Не меняясь в лице.

Он-то точно уж знает,

Что же будет в конце.

10 июня 1995

*****

П. Л.

Прощай! Я остаюсь

За голубым окном,

Где снега нет совсем,

Где мне тепло и пусто.

Прощай! Я остаюсь

С виною и вином,

С обломанным крылом,

С полузабытым чувством.

Усталый полузверь

С глазами полувверх,

С рукою чуткою, наверное, как губы…

Прощай! Я остаюсь

Самовлюбленный, грубый,

Стихами искупать

Свой первородный грех.

Прощай! Я остаюсь

Среди иных имён.

Их не узнает мир, —

Апрельских декабристов.

Прощай! Я остаюсь

В кругу невольно чистых,

Лишь сердцем преступив

Законы всех времён.

18 июня 1995

ВРЕМЕНА ГОДА

Не забывайте тёплого лета

В час, когда мало становится света;

В час, когда ночи длинны и трескучи,

Помните, лето и свет неминучи.

Не забывайте дождливую осень

В час, когда сердце безумия просит;

В час, когда песни звучат до заката, —

Знайте, за всё существует расплата.

Не забывайте снег и морозы

В час, когда властвуют гордые розы;

В час, когда травы под солнцем созрели,

Не забывайте о звонкой метели.

Не забывайте весны пробужденья

В шуме дождя, и в ветрах, и в смятеньи.

Всё воскресимо. И смерть только мнится, —

Помните, чтобы в тоске не забыться.

Жизнь многолика. Пойди-ка ответь,

Что повествует времён круговерть.

9 июля 1995

ПЕСНЬ ОБ УЖЕ

На берегу сыром, у моря,

Ни с чьею властию не споря,

Жил мирно Уж. Никто не знал

О днях его в плену у скал.

Судьба ему крылов не дала,

Ни ног, ни рук, ни с ядом жала,

Ни сердца смелого в груди,

Ни славы громкой впереди.

Любил он солнечные блики.

Он видел ангельские лики

В их трепетанье на волне.

Наверно, был бы он поэтом

Или бродягою отпетым,

Не будь ужом. Но он вполне

И тем был счастлив, что порою

Как свет он мог играть с волною,

И греться тихо, и мечтать

О том, что может он летать.

«Наверно, там», – он думал робко, —

«За морем иль за дальней сопкой

Есть мир иной. И может быть,

Там даже день горит иначе,

Короче ночь, и солнце злаче,

И берег не спешит остыть?

Сейчас бы сильными крылами

Подняться вверх над островами,

Над морем всем, над всей землёй.

И сразу мыслею одной

Объять простор, и все красоты,

И все туманные высоты,

И всех свершений благодать!»

Мой Бог! Как много он отдать

Готов за этот миг единый

Был рад. Но только крест змеиный

Сильней к земле его клонил.

И он, без крыльев и без сил,

Кропил песок слезой печальной

И грех эдемский, изначальный

Влачил в сырые кельи скал

И там, свернувшись, засыпал.

И вновь его будило солнце.

И, разомкнув тугие кольца,

Уж снова становился свеж

И полон силы и надежд.

Но как-то раз его мечтанья

Спугнуло чьё-то трепыханье

И чей-то стон недалеко.

Он испугался, но легко

Подполз с опаскою поближе

И увидал, как чуть пониже

Его жилища, в камнях скал

Упавший Сокол умирал.

Уж знал его врагом и роком.

Напоминал он о жестоком

Ужу всегда. Но в этот миг

С тоскою он к земле приник;

И сталь когтей его и крылья

Теперь изведали бессилья.

Ужу бы смачно, не спеша

Подлить в последние мгновенья

Насмешки яд. Но угрызенья

И жалость мучают Ужа.

И вот забыты все обиды,

И месть, и мелочность забыты;

И лишь в потерянных глазах

Дрожит туманная слеза.

– О Сокол! Бедная ты птица…

Как умудрился ты разбиться?

Ужели не хватило сил?

Ужели тесно в небе стало?

Ужель высоки слишком скалы? —

Так Уж у Сокола спросил.

Но тот, на свет зрачком сверкая,

Сказал: – Паденья я не знаю.

Смешно, змея, ты говоришь.