Наталья Тимофеева - Солнечный ветер. Стихи и пародии

Свой род ведя «от диких обезьян»,
Стеснений чужды и к беде брезгливы,
Скорей они уверуют в обман, —
Возвратные к «истокам» нарративы.

В искусственных мечтаниях двоясь
Меж домом и придуманным соблазном,
Душа живая потеряет связь
С Творцом в своём препровожденье праздном.

А после бездуховный человек —
Мешок с костями, кровью и навозом —
Удобрит землю, временный ковчег,
И безымянным сбудется курьёзом.

В храме пел прилежно хор монаший,
Голоса сплетались в общий звук.
Ладан плыл, а над причастной чашей
В алтаре мелькали кисти рук
Иерея. Было всё обычно,
Люд хожалый свечи запалял,
Дьякон возглашал «премудрость» зычно,
Истово крестился стар и мал.
Кто-то, отмахнувшись от дремоты,
Жался у простенка, кто-то сел
И, тихонько повторяя ноты,
Взор от ликов оторвать не смел,
Вдохновенно глядя на святыни…
Вдруг в притворе распахнулась дверь,
И явился старец посредине
Главного прохода. Словно сфер
Тихий звон раздался, словно ветер
Пробежал по замершим рядам…
Ко всему привычные на свете,
Люди не привыкли к чудесам.
Да и чудо ль это, – старец в шапке
Из соломы домиком, в руке
Держит флейту. Лишь в его повадке
Нет того, что в нашем мужике
Можно распознать, как оттиск чванства,
Прост старик, спокоен и красив,
И его нездешнее убранство,
Флейты незатейливый мотив, —
Всё небесным веяло покоем, —
Замерли и жесты, и слова, —
Он шагнул в алтарь и… что такое?
Вдруг исчез. И шёпотом молва
Прокатилась в храме оглушённом,
Под кадила серебристый звон:
«Чудо, чудо!» Взорам изумлённым
Здесь явился отче Спиридон…
Чтобы люди знали: есть надежда,
Есть целитель скорби, ран и бед.
Мир без света Божьего кромешен,
Жизнь без Бога – видимость и бред.

По следу сна и послевкусий ночи,
В клещах железных холода и тьмы,
Духовные приоткрываю очи,
Как узница в объятиях тюрьмы.

И страшно видеть мне одно и то же:
Бесформенное чучело зимы
В сердцах людских, и дрожь бежит по коже
В предчувствии разора и чумы.

Никто не знает подлинного страха,
Живя в силках глобального вранья.
Издохла под слонами черепаха,
Основа развалилась бытия.

Отравлен мир и химией, и злобой,
Химеры полонили этот свет.
Одни хватают блага жадным зобом,
А у других, порой, и хлеба нет…

Что Господу предъявят людоеды?
За гранью Суд над душами другой.
Но на земле не все случились беды,
И скоро выйдет дьявол на разбой.

Три года с половиной будут страсти
Кипеть. Изнемогая от любви,
Восторженно адепты новой власти
Купаться будут в пущенной крови

Себе подобных. Убивая души,
Уже давно крепчает в мире ложь.
Насилие над личностью – удушье,
К бесовской твари ключ не подберёшь.

Как холодно среди людского срама,
Где трусость победила ум и честь!
Близка Армагеддона панорама,
И труб подземных громыхает жесть

То тут, то там, но заложило уши
У биомассы, и пусты глаза,
Глядящие на тех, кто правду душит,
Они и были «за», и стали – «за»!

По следу сна и послевкусий ночи,
В клещах железных холода и тьмы,
Духовные приоткрываю очи,
Как узница в объятиях тюрьмы…

В круговорот времён включая знаки
Высоких в недоступности небес,
В вечерней тьме белёсая, как накипь,
Тягуче дымка накрывает лес.
Тяжёлые, лиловые, как гроздья
Гневливого погодой декабря,
Плывут, в холмы вбивая молний гвозди,
Дождём со снегом нехотя соря,
Бесформенные тучи – афалины
Из океана бесконечной мглы,
Меняя очертания картины,
Чьи краски без того уже тусклы.
Лениво ветер в бок толкает тучу,
Как мать-корову маленький телок,
И уползает вместе с ней за кручу,
И к следующей мчится со всех ног.
И так, перегоняя тучи к югу,
И вслушиваясь в зимний гулкий гром,
Объял поток небесный всю округу,
Не позволяя ей забыться сном.
И то ли наяву, а то ли в грёзах
Весь мир поддался проискам зимы,
Запутавшись в обманчивых прогнозах,
Сбив с толку все учёные умы…

Вы ждёте Бога и героя,
И выкликаете царя.
Но сами, так немного стоя,
Надеетесь на Бога зря.

Ему сердца открыты ваши,
Как вы ни прячьтесь, знает Он,
Что вы, рабами денег ставши,
Себя поставили на кон

Во имя благ земных. И, видя,
Что бесполезно к вам взывать,
Не стал вам байку о ковиде,
Как недотёпам, разъяснять.

Вы сами так давно с усами,
Что было б попросту смешно
Встревать меж вирусом и вами,
И Бог в сторонку отошёл.

Кто думать не желает вовсе,
Тому и совесть не судья.
Всё остальное будет после,
Но это не увижу я,

Надеюсь, вашего паденья
Миную горький переплёт,
Не окажусь за нераденье
В кипящей гуще тел и вод.

Ещё вчера слепили блеском горы,
Ложилась плотно снежная кошма,
И солнечные иглистые споры
Втыкала в землю белую зима.

А нынче затвердели снега комья, —
Подтаяв за ночь, пух схватился льдом.
На ветках яблонь – графика воронья,
И птичий грай, повисший над селом,

Как голос свыше, будит и волнует…
Что будет дальше? В дебрях декабря
Южак, резвясь, долину освежует
И обнажит окрестные поля.

Недолгим будет белый бал предгорья,
Лишь на вершине, в полных закромах
Лавин – грядёт великое застолье
Зимы в её искрящихся снегах.

А после, после… Шипка и Бузлуджа,
Смахнув с себя забвение и сон,
Громадой грозной, парой неуклюжей
В весенний опрокинутся трезвон.

Недвижима ночи густая смола,
Объяла вселенную чёрная мгла.

Во тьме непроглядной не видно ни зги,
Неслышимы тяжкие века шаги.

Пространство молчит, как молчит пустота,
Лишь времени давит на землю пята.

Что было, забыто, что будет, минёт,
Как нечет несчастлив, так радостен чёт.

Смешалась мука, словно мука, с песком,
И каждый безумен, и в бездну влеком.

И в глупых надеждах приходит рассвет,
Жесток и кровав, и никем не отпет…

Ждут снега пегие холмы,
Ерошась травами седыми,
И тяжелеют облака,
И тащат с севера озноб.
Темно уже часам к семи,
И ночь глазами неживыми
Глядит на землю сквозь века…
Зима готовит свой салоп,