Татьяна Ляшенко - Рука касается руки… Стихи

не спрячешь в сейф… И большая ошибка
заявлять на счастье особые права;
над тобой даже самая крохотная рыбка
посмеётся – и будет, конечно, права…

Оттого, должно быть, рыбак и весел,
оттого и поёт, бросая в море сеть,
и лучшие из его неаполитанских песен,
разумеется, о счастье – о чём же ещё петь?

Есть некий тайный смысл в любой случайной мысли,
Как в ниточке ковра, вплетаемой в узор.
Едва ли год прошёл – и снова я на Искье,
Знакомые черты перебирает взор,

И думается вдруг о чём-нибудь далёком,
Бессвязном, словно сон, скользящем, как волна:
О том, что дождь в Москве; о том, что вроде Гоголь
В большом восторге был от местного вина;

О том, как хорошо быть в юности поэтом,
Когда весь этот мир так оживлённо нов;
Но если жизнь идёт без внятного сюжета,
Откуда же сюжет возьмётся у стихов?

Подумается вдруг, что эти дни – лишь бегство
От суетных забот, что мне не по плечу,
Но я с собой тащу тревожное наследство —
И от себя его уже не отличу.

Когда же на плечах блестят морские брызги,
А небо высоко, лазурно и светло,
Тускнеют миражи – и снова я на Искье
Всей кожей жадно пью блаженное тепло.

Повадлива душа на подлые приманки,
Да так уж суждено – об этом ли скорбеть?
Вздыхает лёгкий бриз. А в Арагонском замке
Закатные лучи переплавляют медь.

Вот и всё – и мне пора домой.
Тает берег в розоватой дымке;
Облака батистовой волной
Застывают, как на фотоснимке.

Ветер стих. Блестит морская даль,
И синеет палуба парома.
«Расставаться жаль…» – «Конечно, жаль!»
«Надо же! мы скоро будем дома!…»

Пять минут осталось до гудка,
А потом, как прежде, полным ходом
В небесах помчатся облака,
Пенный след дугой расчертит воду,

И душа, привыкшая к теплу,
Взгляд последний бросит над заливом:
«Искья, слышишь? Я тебя люблю!
До свиданья! И за всё – спасибо!»

И быть может, ветер донесёт
До меня в прощальном крике чаек:
«Доброго пути! А через год
Возвращайся! Я уже скучаю!»

Дрина – это река.
Над ней плывут облака,
И небо над Дриной синее,
Очень красивое.

В Дрине бежит вода,
Это нормально (да?),
И рыбы живут в воде,
Почти как везде.

В Дрине красивые камни
Можно потрогать руками,
Зеленые есть и красные,
Вполне безопасные.

У Дрины есть берега
(На то она и река):
Сербский – который низкий,
Крутой – боснийский.

Да не об этом речь:
Только бы рекам течь,
А всё, что уносят течения, —
Не имеет значения.

Бессистемен и дик мой интимный дневник,
Как заброшенный сад, медуницей заросший по пояс;
Словно мыслетупик, или мыслеродник,
Или мыслеприют – закольцованная мыслеповесть.

Вот зима невпопад раскрошила агат,
Растолкла его в ступе, засыпала наши дороги;
По-имперски богат за окном снегопад —
Я, пожалуй, на память его сохраню в мыслеблоге.

Или вдруг вразнобой между мной и тобой
Полетят мыслефразы, как листья в осеннюю бурю.
Отыграем отбой, возвратимся домой —
И оставим друг друга в подвалах своих мыслетюрем.

У интимных страниц нет доверенных лиц.
Я брожу здесь одна, оживляя вниманием тени,
Будто пленных девиц, вывожу из темниц
В жалких рубищах слов – вереницы тревог и сомнений.

Не зазорно порой и увлечься игрой:
Демиургом лететь над полями и чувствовать кожей,