Алексей Черных - Избранные вещи

На комет красоту проворную,

Утекающую в хвост.

Так понятна в мирах обесцвеченных

Наша тяга к прекрасному, чтоб

Мы имели возможность вечером

Нахаляву смотреть научпоп.

* * *

Куда деваются ночные мотыльки,

Когда внезапно по какой-либо причине

Свет исчезает, улиц закутки

Во мрака погружаются пучину?

Вот только что под негой фонаря

Танцовщицы ночные веселились

В воздушных па, сияя и искря…

Но свет пропал, и вмиг плясуньи скрылись.

Исчезли разом в сумрачном нигде,

В чужой реальности утративших крылатость.

Но только не исчезла в темноте

Навеянная мотыльками радость.

* * *

Всё не так, как прозвучало в стихах

Впопыхах –

Оказалось, ты не любишь тлен,

Гуинплен;

Говорили, ты улыбчив всегда.

Таки да:

Рот рассечен твой почти до ушей,

Хоть зашей.

Кем бы стал ты, если был бы пригож?

Подытожь.

Вряд ли стал бы тем, кто есть.

Вот где жесть.

* * *

Есть обратная сущность луны,

Где попрятались наши бесы,

Что приходят сквозь нервные сны

В мозг поэтам и поэтессам.

Бесов тех не узришь по ночам,

Если бодрствуешь и томишься

Стихотворчеством, и лучам

Полнолицей луны дивишься.

Но лишь стоит глаза закрыть,

В зарифмованном подсознанье

Прорезается бесова прыть

Бесполезного самотерзанья.

Зуд желания совершенств

Заставляет стремиться вечно

К усилению ритмоволшебств,

К редактуре стиха бесконечной.

Душит глупый перфекционизм,

Неуверенность и сомненья…

И подзуживает модернизм

Спостмодерничать в стихотворенье.

Идеала в поэзии нет,

Даже Пушкин (и прочие Блоки),

Как простой затрапезный поэт,

Сочинял проходные строки.

Так чего уж тебе? Рифмуй

И любовь и морковку с кровью.

Не колеблясь, на бесов плюй,

Музу чти, ей желая здоровья.

Восхищайся яркой луной,

Наслаждаясь теми стихами,

Что она в симбиозе с тобой

Породила твоими руками.

На обратной её стороне,

Стороне нам, похоже, не дружной,

Бесы прячутся, чтоб во сне

Нас тревожить сомненьем натужным.

* * *

Небесный купол сизо-блёклый

Прозрачно намекал на то, что

К нам вскоре дождь, июльский, тёплый,

Придёт ребёнком суматошным.

Как Фантомас в известном фильме

Являлся после объявленья,

Что он со всею камарильей

Нас посетит-де чрез мгновенье.

Природы явные намёки

Прямолинейно-безобидны.

Дождь не является с наскока,

Его приметы очевидны.

Как в том дешёвом сериале,

Где лишь взглянув на главгероя,

Вникаешь с самого начала,

Как далее сценарий скроен.

* * *

Вы в курсе,

что все мы

дальние родственники –

Все ныне живущие

на нашей бренной Земле:

Люди и ёжики,

носороги,

улитки и слоники –

Седьмая вода

в общем популяционном киселе.

Трава и деревья, птицы,

грибы и бактерии,

Рыбы и плесень,

и даже

вредный жук-короед –

Все соактёры единой

эпохальной феерии,

Длящейся долго,

четыре миллиарда лет.

Вот разузнать бы

у прекрасной бабочки-сродницы,

Как научиться так же

изящно и ловко порхать,

Будучи гусеницей,

вырастать

в прелестницу-модницу,

Лёгкостью и переливами крыльев

мир удивлять.

Вот бы занять

у секвойи и дуба –

единоплеменников –

Умения жить,

набираючи мощь и рост

Тысячелетьями,

от времени

Христа современников

До эпохи покорения

далёких-предалёких звёзд.

У таракана можно было бы

научиться живучести,

У альбатросов –

тяге летать,

за миром следя свысока.

Все хороши мы

своими уменьями,

своею везучестью,

И все мы потомки

универсального предка – LUCA.

NB . LUCA (от английского last universal common ancestor) – последний универсальный общий предок – наиболее недавняя популяция организмов, от которой произошли все организмы, ныне живущие на Земле. LUCA является последним общим предком всей жизни на Земле. Не следует путать с первым живым организмом на Земле.

* * *

Всему, что есть, начало есть,

Но всё, что есть, – исчезнет.

Кому-то будет смерть за честь,

А кто-то в ней воскреснет.

Коль есть начало, то конец,

Как не крутись, случится.

Пушистый северный песец

Ещё повеселится.

* * *

Я догадываюсь, почему столь неспешно черепашее племя,

Почему они сонные, особенно на длинных дистанциях:

Потому что они отдыхают, ведь в рабочее время

Им приходится мир наш удерживать – на своих панцирях.

* * *

День был шумным, ну, а вечер –

Самым тихим из всех тихих.

Затерялись где-то ветер,

Пылью в окна бьющий вихрь.

Два часа назад всего лишь

Здесь природа бушевала –

Бури рёв был зол и колющ,

Буря сосны загибала.

А теперь и тишь и благость –

Даже птиц пока не слышно.

Сбросив пар, природы ярость

Перебешенная вышла.

* * *

В Зурбаган корабли с нежно-алыми, как летний закат, парусами

Регулярно заходят – примерно раз, а то и два раза в месяц.

Но Ассоли всё не заканчиваются – не заканчиваются веками,

Словно их не рожают, а по-быстрому из подножной глины месят.

Голубоглазые, юные, розовощёкие, яркие, светловолосые,

Сошедшие будто бы с одного заклинившего Барби-конвейера,

Инстаграмозависимые, гламурно-пустоголосые, –

Одинаковые, как лепесточки грошового китайского веера.

Артур Грэй и не думает больше о счастье безумной романтики,

Догулять бы скорей с очередною Ассолью как-нибудь вечер.

За три су нанимает Грэй трио пьяных шарманщиков

И надеется, что при них не столь будет бурною встреча.

Не должно быть Ассолей много – так сейчас Грэю кажется, –

Не должно быть и счастья много, вечного и безбрежного.

Не пора ль к покоренью Антарктики Грэю отважиться,

Чтоб от жаркого солнца любви удалиться в пустыни снежные.

* * *

Коль хочешь стать пророком, скажи, что, мол, из космоса,

Добавь, что по рождению немножко Божий сын.

Ведь те, кто с детства самого пьёт воду из-под осмоса,

Тебе здесь не доверятся, ты здесь – не их акын.

Иль скажут, что пророкам-де не место в их отечестве,

Вот если б ты жил за́ морем, тогда расклад другой.

Они тут все «бохатые» – буржуи и купечество,

Борцы за всё хорошее. А ты-то кто такой?

* * *

Где-то, где-то, где-то

Нервно курит Грета:

Ейный когнитивный диссонанс

Разрывает в Грете

Мысли о планете,

Создавая некий дисбаланс.

Нервно чешут писи

Чудики в Гринписе,

Вирус оказался их шустрей,

Тысячи комиссий

И десятки миссий

Без границ остались и врачей.

* * *

Коты Наташу обступили,

Глазеют, спать ей не дают.

И по команде «три-четыре»,

Вполне возможно, нападут.

Они, как бешеный будильник,

Готовы вечно мявкатать