Максим Фоменко - Иронии

Откладывая счёты на потом,
Весьма бываю так неосторожен,
Предательство, окутанное ложью,
Я чувствую изломанным хребтом.

И чтобы продолжать дышать,
Не каяться на грани исступленья,
Я легкости предложенной прощенья
Обязан добровольно отказать!

Пока в моих запястьях бьется пульс,
Упорствую в фатальном убежденьи:
Вставая – окажусь я на коленях,
Но никогда на них не опущусь!

Я открою у клетки дверцу —
Птицеловом на время стану…
Будет в клетке грудной сердце
Обольстительной биться приманкой…

Я стихов сыпану россыпь,
Словно детям оставлю спички.
Будет ими играть Моцарт
В партитуре ключом скрипичным!

Я оставлю приманкой шалость
И, меняя свое обличье,
Чтобы легче жилось и смеялось,
Вам слегка напою по-птичьи…

Разбросаю любовь меж строчек
И чуть-чуть расскажу о личном —
Если уж увяз коготочек,
То потом и пропасть всей птичке…

За раскрытою настежь дверцей,
Не стесняясь совсем двуличья,
Будут биться в груди два сердца,
Оживая, – мое и птичье…

Если кто-то из нас устанет —
Краток век у любви синичьей,
Птицеловом я странным стану,
Выпускающим счастье птичье…

Пусти меня, где демоны живут,
Пусти на позабытые страницы,
Хочу взглянуть в их истинные лица,
Которые открыты и не лгут,
Где в клетке запертой они
Который год обречены томиться.
Бессонницей полночною не спится
И тянет к ним подспудно, как магнит…
Хочу смотреть в кошачие глаза,
Испить до дна, желать и ужаснуться,
Их когти ощутить и не проснуться,
И по решетке медленно сползать…
Пусти меня, где демоны живут,
Где на кусочки душу раздирают,
С живого кожу медленно снимают
И кровь из вены, улыбаясь, пьют…
Пусти меня, где демоны живут —
Мы выбираем собственные ноши
И остаемся, хоть и гость непрошен,
Хотя зашли на несколько минут…
Пусти меня, где демоны живут!
Войду в их заколоченную клетку…
Проклятья твоего обнюхав метку,
Признают своего – и не сожрут…

Здесь две войны, предательство, убийство,
Признание в любви… И в спину выстрел…
И под ногой хруст пожелтевших листьев…
Звон кандалов – все очень по-российски…

Вся наша неизбывная тоска
И выстрелы в упор, наверняка!
Ни у кого не дрогнула рука
На Черной речке – черная река…

Здесь многое во тьме писалось ночью.
Уборист и каллиграфичен почерк,
И мало запятых… и часто – прочерк…
Местоимений мало… многоточья…

Безжалостен и неотступен взгляд!
Слова, как пули, ранят наугад,
И невозможно повернуть назад…
А рукописи… так легко горят!

И волком воет, раскаляясь, печь!
Тьму пожирая, в вечность перетечь…
Что должен я без сожаленья сжечь?
А что еще возможно уберечь…

И перед тем как сжечь или отдать,
Взвесь на руке раскрытую тетрадь…

Запахнуться с размаху…
Пледом – в кокон…
Переждать… И насупиться птахой
За… Прозрачностью Ваших окон…
Скрыться За
Тленом рвущихся паутин…
Лишь оставив живыми глаза…
За… Чертой подступающих льдин…
Ах… Я забыл, что нельзя…
Нож – ладонью!
Но… По стали продольно скользя —
Ведь не больно…
Но рефлексы спинные – друзья, —
Отзовется рука – дрожью,
И остаться вот так замерзать,
Значит – можно?..
И останется пятерня
За…
Замерзает частица меня
За… Зрачком помутневшего зла
Гаснет отзвук, закат…
Отголосок
За спиною, за вечностью… За
Обозначит…
И вызнобит осень,
За-морозит рубины рябин,
Повторяя мотив раз за разом,
Разодрав, разорвав, разлюбив,
Завершив все внезапным отказом,
Превратившись в бальзам…
Что еще мне сказать…
К завершенью? За-был…
Было До… Преждевременно… За…
Завороженно… Стинг… Until…

Я Вас люблю, мне нравится болеть
Соленою калмыцкою любовью,
Где солнцем выжженная степь
Не обещает многословья…

Где надо ждать, где долог переход,
Напившись, снова экономить воду,
Где ветер рвет зардевшийся восход
И навевает долгую дорогу…

Где воздух сух, не знающий щедрот,
Господь не одарил сей край дождями,
Но застелил бескрайностью дорог
Земное расстоянье между нами.

…Пропасть, рассеяться пылинкой бытия,
Батыевой ордой в холодной дали,
В своей душе торжественно храня
Предощущение печали…

Неся в себе начало всех начал,
Причастье к тайнам мирозданья,
Любовь и вечную печаль,
Не ожидая оправданья.

Сердец невидимая связь
И спелых губ тугая завязь.
Случится все, чего боялись,
Покуда жизнь не прервалась.
Как приглашение на казнь,
Змеится вычурным гротеском,
Где неизменны время, место,
В провале полуночных глаз,
В изломе губ дрожит соблазн,
Оправленный о чувство страха.
Как приглашение на плаху.
Как приглашение на казнь.
И невозможно устоять,
И невозможно удержаться,
Когда часы пробьют двенадцать,
Нам эту связь не разорвать.
О, как причудливо сплелись
Любовь, и ненависть, и вера
В порыве северного ветра.
Как приглашение на жизнь!

Занесите меня в черный список!
Только это не просьба, а вызов!
Зачеркнув, чтоб в обыденных лицах
Не нашли меня, местью упившись!

Занесите меня в черный список!
Чтоб зубилом был сколот и слизан,
На распятьи раздет и нанизан.
Сбейте имя мое с обелиска!

Кислотой серной вытравив память,
Попытайтесь сбежать и оставить,
Рас-стрелять раз-венчать и рас-славить,
Попытайтесь меня переплавить!

Я приму вашу новую веру!
И, прокрустово ложе примерив,
Уживусь с темнотой лицемерья
И приму его суть и размеры…

Чтоб затем, сквозь молчанье неверья
Выдрав пух своего сожаленья,
К черту сжечь свои белые перья,
Соответствуя вашим воззреньям.

Вам не будет ни сна, ни пощады…
И, текучею ртутью проникнув,
Растворюсь порождением ада
В ваших венах… Случайно возникнув,

Проступлю угловато, неловко,
Из-под кожи горбом выпирая,
Несведенною тату-ировкой,
Ведь не зря ж я был изгнан из рая!

Разобью – неудобен, нескромен
Черный мрамор немых обелисков!
На оружии сточенный номер
Не помеха для криминалистов!

Проступлю не в граните, не в камне,
Просочусь через поры на коже.
В вашу шкуру я намертво вплавлен,
И изъять вам меня невозможно.