Алексей Монастырюк - Первые князья

От самого сотворения мира…
А точнее, от Рождества Христова.
В девятом веке, в суматохе пира
Упала с двери подкова.

Новгородцы решили, что – знак,
И призвали князя в защиту.
Рассеять врагов и мрак
Прибыл Рюрик со свитой.

Князя прославила меткость,
Верность слову до йоты.
В Ладоге срубил он крепость —
Первое окно в Европы.

Главным же Новгород стал,
Позднее ставший Великим.
Князь варяжил и воевал,
Прославляя свою Гардарики.

Семнадцать древнейших лет
Был сокол разящий у власти.
Рюрик – отец грядущих побед
И основатель династии.

За Рюриком сел Олег,
Не сын, а брат. Не брат, так друг.
Первый русский стратег,
Объединивший север и юг.

Князю при жизни слава,
А смерть прославила коня.
Под рукой Олега – держава,
Под ногой – змея.

Все с начала до конца.
Полетели годы, люди…
Игорю он заменил отца,
Отдал Киев на блюде.

Там Аскольд и Дир,
Бояре первого князя,
Вели войну, искали мир,
Поднялись из грязи.

Однажды пришел караван.
Как не встретить гостей!
Поздно раскрылся обман,
Уже не уйти от мечей.

Приговор Олега един:
«Не того вы рода и масти,
Не князья! Вот Рюрика сын,
Ему и стоять у власти».

Вращается калейдоскоп…
Олег у ворот Царьграда.
Русские пришли, как потоп,
Как исчадие ада.

Все знавала империя,
Сея раздоры и гнев.
Но растаяла бижутерия,
Ладьи на колесах узрев.

Щит победы – лишь знак,
Важней – единство народа.
Сплотились Олегом в кулак
В военных походах.

Как сбывается вещий сон,
Сбылось виденье Олега —
Русь велика испокон,
До скончания века.

В тени отца,
В тени Олега,
Не для словца,
Не для набега,

Князь Игорь свой
Обрел престол.
И в дело с головой
Немедленно ушел.

Древляне отложились —
Мол, Игорь не Олег,
Той данью тяготились,
А получили сверх.

Тогда же печенеги
Облюбовали степь.
Бессильны обереги,
Заставы – в цепь!

Но Игорь прежде
Пойдет в поход.
Супротив безбрежной
Меркнет небосвод.

Леса и реки, пороги – полбеды,
Из варягов в греки через стан орды.

Где сын Святослав падет бесстрашно.
Его череп, оковав, пригубят, как чашу.

Владимир-внук и витязи в степи,
Пробьются вглубь на день пути.

Мудрый правнук лишь сомнет поганых,
Но гладь да тишь взорвут куманы.

Князь Игорь прежде
Даст первый бой.
Супротив безбрежной —
Русский строй.

Тогда же греки
Обидели купцов.
Заполонили реки
Ладьи сорвиголов.

Пришли к Царьграду,
Игорь во главе,
Постоять за правду,
Но сгореть в огне

Выпало на долю…
Знать, монета стерта
И смиримся с ролью
Второго сорта.

Обаче Русь – Жар-птица —
Показала впредь,
Что может возродиться,
Если надо – умереть.

Через год вернулись
По суше и по морю.
Греки содрогнулись.
Хлебом-солью,

Богатой данью,
Наводя мосты,
Встречали на Дунае
Императора послы

Игорево войско.
Не время мести!
Взыскали неустойку
Честь по чести.

Привилегии большие
Для торговли и купцов
В договор «зашили»
По правилам отцов.

Договор тот, как начало,
Первая петля,
В нем впервые прозвучало
«Русская земля».

Знают все,
Что дальше было.
Князя де
Жадность погубила.

Тридцать и три года
Игорь – русский князь,
Правил твердо,
А прилипла грязь.

Овдовела Ольга,
Не утешит лесть.
Думала недолго,
Учинила месть.

«Чтобы все не зря,
Чтобы отступить от края», —
Она скажет, подойдя
Первой от Руси к воротам рая.

«Здравствуй, принцесса. Ты сказкам не верь!
Я вышел из леса – чудовищный зверь.

Сегодня мой голод утолила другая.
Для тебя это повод уйти, отдыхая.

А ещё лучше сразу вернуться домой.
Жаль, за отказом плыть вышло самой.

Прощай же, невеста, ты свободна опять.
Здесь ромеям не место, сделку нужно замять».

«О, великий Владимир, я место знаю своё.
Герой нынче вымер, бегает в стае зверьё.

Я уйду, не вздыхая, и когда захочу.
А сейчас, отвечаю, Херсон [1] Имеется в виду Херсонес Таврический, который во времена Византийской империи назывался Херсоном. возвращу.

Твой голод известен. Кровь льётся рекой.
Торг не уместен. Выходи же на бой».

«Вот мой меч! Кидаю к ногам.
О чём речь?! И город отдам.

Я выйду на свет, но не выйду из мрака.
Этот секрет узнают когда-то.

Я буду раскрыт, мой наступит конец.
Дружина казнит: ей не нужен слепец.

Посмотри на меня – я князь не удел.
Здесь будет резня. И передел.

Я должен спасти хотя бы тебя.
Если можешь, прости, но забудь про меня.

Не нужны мне другие – ни боги, ни люди.
Лишь Тот, кто всё видит, и Кто вечно будет.

Скорей на причал, пока можно, иди!
Я всё потерял, у тебя же – всё впереди!»

«Владеющий миром не владеет собой?
Мне стать дезертиром? Нет уж, постой.

Ты – раненный зверь, затравлен, но жив!
Судьбу свою вверь! Или стал боязлив?

Ты всё ещё князь, мой любимый жених.
Божественна связь, охраняет двоих.

Возьми мою руку, в другой сожми меч.
И больше ни звука, а то голову с плеч!»

Было светло и тепло,
Ноги странно несли,
Словно его развезло.
Милой руки вели.

Город мгновенно притих,
Даже больные и дети.
Они шли через них,
Как Он, за много столетий.

Храм на агоре возник.
Взошли в него, как на крест.
Раздался воинственный крик:
«У Анны свой интерес!»

Но чудо свершилось в том храме,
Князь в нём дважды родился:
Порвал навеки с грехами,
Взор его прояснился.

Они вышли, и снова звенит тишина:
Всего лишь три слова – «Смерть не страшна!».