Андрей Брыксенков - Мини-поэмы. Про макси-чувства

Сыночка-отрады не стало.

Мороз лютовал на дворе.

Отчаянье душу сковало.

Депрессия руку и кисть

отняла от светлых созданий.

По мрачным холстам понеслись

печали, сомненья, страданья

Там яростных красок пожар,

там демоны в тяжком раздумье.

Не вынес художник удар.

Его поразило безумье.

Лечение не помогло.

Упор на покой и прогулки.

И стали приютом его

различные частные дурки.

Художник был жизни не рад:

его обуял повсеместно

не только душевный распад,

но также распад и телесный.

Поразила спирохета мозг спинной.

Слепота художника накрыла.

Скрылся мир за чёрною стеной.

Стала жизнь ненужной и немилой.

Вышел он на улицу нагим,

на морозе постоял в охотку.

За неделю рассчиталась с ним

стерва, скоротечная чахотка.

В столичных музеях картины висят.

Народ перед ними толпится.

Сурово с картин на туристов глядят

нездешние странные лица.

Со временем краски темнеют, увы.

И лица хмуреют отчасти.

Но будет всегда будоражить умы

над бездною демон сидящий.

Цветок эдельвейса

Юные швейцарки красотой не блещут.

Может климат горный действует на них.

Там де факто много незамужних женщин.

Там на двух красоток лишь один жених.

Нет! Мужчин в кантонах очень даже много,

Но они активны. Дома не сидят.

Дома нет работы. Манит их дорога.

На пути встречают множество девчат.

Русских, украинок, немок, итальянок.

Девушек красивых много в мире есть.

Вплоть до экзотичных, жарких бразильянок,

Сдержанных японок. Всех не перечесть.

Попадая в сети дев и Гименея,

Для парней горячих выбора и нет.

Иностранок ценят, от любви балдея,

Напрочь отвергая местный контингент.

А швейцарок очень любят азиаты,

Негры и латинос. Чтят не без надежд.

И спешат из школы чёрные ребятки,

Девочки глазастые с кожей цвета беж

В киргизских горах не цветёт эдельвейс.

В ущельях не стонут альпхорны.

Кругом всё гранит и конечно же гнейс,

Но нет настоящих уборных.

Направил наследника местный богач

На год поучится в Европе.

Мол, сколько же можно с отарой топтать

Тернистые горные тропы.

Швейцарские горы отнюдь не Памир,

Но девушки просто отрада.

Киргиз окунулся в неведомый мир,

Где девичья страсть как награда.

Цепочки событий, мелькания дел

Закончились свадьбою яркой.

И страстный киргиз через год улетел

На родину с юной швейцаркой.

И совсем не в радость жить по шариату.

И совсем не в радость свёкру ноги мыть.

Ублажать свекровку, и любить как брата

Деверя дурного. Скромно есть и пить.

Плов хватать руками. Крадучись – до ветра.

И решила дева в Казахстан бежать.

Благо это рядом. Двадцать километров.

Хватит быть рабою, мучаться страдать.

Тайно тёмной ночью на велосипеде

В путь пустилась дева в полной темноте.

После нервной гонии, в солнечном рассвете

Спешилась беглянка прям в Алма Ате.

Помогли в торгпредстве ей билет оформить

На воздушный лайнер рейсом до Москвы.

Дева, очевидно, долго будет помнить

Это приключенье, грустное увы.

Позор всей семье и позор всему роду!

Старейшины в гневе. В тревоге народ.

Решенье одно. Его приняли с ходу:

«Преступнице – смерть! Пусть супруг изберёт

Огнём иль ножом покарать негодяйку.»

Собрали киргиза в далёкий вояж.

Канистру бензина и нож без утайки

Отец поместил в небольшой саквояж.

Наивные люди: багаж неуместен.

Контроль не пропустит оружье в руке.

Решив: то что нужно он купит на месте,

Отправился мститель в полёт налегке.

Едва дождав прибытья рейса,

К супругу бросилась швейцарка.

И поцелуй дополнил жаркий

Букетик белых эдельвейсов.

А Цюрих цвёл погодой ясной.

Сияло солнышко приветно…

Киргиз остался беззаветно

С женой в Швейцарии прекрасной..

Снегурки

В нелюдных переулках

(не видели б отцы)

гоняли на «снегурках»

лихие огольцы.

На валенки верёвкой

коньки крепили в миг

и зацеплялись ловко

за каждый грузовик.

Вот это физкультура!

Надежда лишь на крюк

из крепкой арматуры

да на закрытый люк.

А люки открывали

чтоб снег туда сгребать

и часто забывали

ловушки закрывать.

В такую вот ловушку

влетел Смирнов Иван.

Отпали покатушки —

калекой стал пацан.

Над сыночком Ванечкой

мамочка тряслась.

Мармелад и прянички

и другая сласть

всё ему болезному,

всё ему, а он

жизнью бесполезною

очень удручен,

был когда соклассники

мчались на каток,

делали гимнастику

в физкультурныый урок.

Или милых девочек

увлекали в вальс

В общем мимо Ванюшки

сволочь-жизнь неслась.

Но зато отличником

слыл Иван Смирнов.

Помогать дебильщикам

был всегда готов.

В шахматных сражениях

верный чемпион

Слава, уважение

честь со всех сторон.

Почему же Ванечка

мрачным был всегда?

И какая Ванечку

встретила беда?

Охламоном стал почти,

зол и нелюдим,

потому что девочки

не дружили с ним.

Вот уж у товарищей

крали завелись

Высох Ваня как Кащей.

Злись или не злись

у хромого юноши

нет надежд на секс.

Грусть добралась до души.

Ум кошмарил стресс.

Добровольцами в пекло пошли

в день, когда разразилась война,

навалялись в грязищи, в пыли

нахлебались кровищи сполна.

комсомольцы великой страны,

заслонив Мать-отчизну собой

Они были присяге верны верны,

и никто не вернулся домой.

Наступила для Вани лафа,

хоть хромой, но у баб нарасхват.

И к чему здесь пустые слова?

Секс есть секс. Ну и кто виноват?

Ваня снова в депрессию впал.

Ему чужд стал душевный покой.

Он бы обе ноги откромсал,

лишь бы парни вернулись домой!

В оранжевую осень у города отгул.

Не видно вспышек молний, не слышен грома гул.