Александр Рудт - Отражения. Книга стихов
- Название:Отражения. Книга стихов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785005570727
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Рудт - Отражения. Книга стихов краткое содержание
Отражения. Книга стихов - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Мне нравится жить в городах небольших,
где лес или степь за соседним кварталом,
где в гулком овраге ручей не затих,
где лгунья – кукушка вещать не устала.
Трамвайчик по улочке бодро бежит,
и солнце, тоскуя, не гаснет от смога.
А сердце по гулу метро не болит.
Но кажется ближе до спящего Бога.
«Триумфа хотящий да будет вне стен
Великого Рима»? Не вру ли себе я? —
в столице бываю и глуп, и блажен, —
и здесь – на ладони держу скарабея.
Но чаще вот здесь солнца длань на плече,
и звёзды огромные в кроне сосновой,
и счастье в таежной избе при свече,
и день – с новой мысли и истины новой.
4 января 99
«Ещё неотмытого леса…»
Ещё неотмытого леса,
дрожанье, качанье, полёт.
Из – под ледникового пресса
ручей, выбиваясь, поёт.
Апрельское солнце по лужам,
сощурясь, идёт не спеша.
А в сини сорокою кружит
зимы захмелевшей душа.
И бьёт прямо в сердце под вечер
капель. И бесспорно опять,
что «лучшее завтра» – навстречу,
что можно и петь, и страдать.
Сливаешься с воздухом, твердью
и бродишь по краю беды.
А между рожденьем и смертью —
штришок от мелькнувшей звезды.
Пылает яркий свет в тех окнах, за которыми
когда – то ты жила – лет тысячу назад.
И гул, и суета за бежевыми шторами,
и смех, и блёстки фраз из форточки летят.
Не видел никогда я этих люстр включенными,
направо у двери едва дышал ночник.
И отменялся век губами истомленными,
и не терпел словес растерянный язык.
Сверхновою звездой взрывалось счастье полное,
и в локоны лицом уткнувшись, замирал.
И легкость, и покой входили в сердце волнами,
и лунное бедро без дрожи осязал.
И закрывалась дверь бесшумно – осторожная,
и март меня встречал капельной темнотой.
И дикою была отчаянность безбожная,
с которой – рядом мать! – встречались мы с тобой.
Но день съедал снега. И воробьи над лужами
кричали о любви. И твой призыв – звонок
тащил к ночной двери и то в душе выуживал,
что хочет поддержать безумства огонёк.
Март шлифовал судьбу, учил ценить мгновенное,
и вздох твоих духов весь город заполнял.
Имеющий талант терять всё драгоценное,
я счастье принимал, но край предощущал.
И сшиблись, как клинки, две гордости ненужные.
Назло себе и всем! Как жарко флот горел!
Не верилось ещё, но сталью харалужною
прочерчен был в душе карающий предел.
В галактике другой, иным светилам веруя,
акафисты слагал и храмы возводил.
И поднимался сад. Всё было полной мерою.
И принимал. То клял, то пел. Но не скулил.
И никогда б сюда не завернул, наверное,
но этот пёс – шалун, за голубем гонясь,
завел в забытый двор, и в горечь безразмерную,
чтоб правдой подышать и намолчаться всласть.
Чертился и тобой пунктир судьбы неспевшейся.
Всё отменяет «но» и отрезает «не».
Был в гавани тогда корабль незагоревшийся!
Кингстоны я открыл. Так ты велела мне.
За окнами поют – банальная история.
И в сон твой приходить давно я перестал.
Я в колбы всё собрал. И вырастил в растворе я
с оттенком глаз твоих магический кристалл.
И долго сквозь него смотрел я бессознательно.
Но жизнь смещает спектр, у жизни свой баланс.
Я думал: в суть, в ядро, а вышло – по касательной.
Но этот в спину взгляд. Но этот резонанс.
декабрь 98, 5 марта 99
«Городок мой, я тебе не нужен…»
Городок мой, я тебе не нужен.
Впрочем, невеликая беда.
Всё равно похрустывают лужи
и дрожит капельная вода…
и сентябрьский ветер над аллеей —
искренен, уютен и щемящ…
и от духа тополей шалея,
дождь июньский трогает мой плащ.
Городок мой, я пройду неслышно
горькой и пустынною стезей…
надо мной без славословий пышных
хлопнут крышкой, заспешат с землей.
А пока что на сыром бульваре
отраженье облаков у ног…
есть и ты у Воланда на шаре,
северный уральский городок.
Ты мне снился за морем, бывало…
я тебе не снился и не снюсь…
для чего старуха нагадала, что в твоих аллеях растворюсь?
Городок мой, я тебе не нужен…
да и я ли только, Боже мой!
Лист кружится и планета кружит.
Солнце. Пульс.
И вечность за спиной..
Стихи о мастерстве
1
Спасибо вам. кто мне мешал :
лжецам, завистникам – спасибо..
я б никогда собой не стал,
когда б не горечь и ушибы..
когда б не с желчью песня шла,
а ткались сладкие рулады..
За ваши добрые дела
поклон вам низкий, ретрограды..
2
А сам? – увидя свежий дар,
его явленьем наслаждаюсь.
и глупый отвожу удар,
и стать плотиной не пытаюсь..
А надо б: на хвалу – табу!
и гнать по щебню и кюветам,
чтоб сотворить ему судьбу..
а без неё поэта нету..
3
А вдруг сломается талант? —
сопьется или кончит пулей?
скажи, всевышний, кто гарант.
что палку с ним не перегнули?
где мера мукам? Пот со лба
стирается хламидой грубой..
Чу, боже – это славы трубы?
или архангела труба?
28 апреля 98
«Ни креста православного…»
Ни креста православного,
ни звезды – нержавейки.
Впрочем, это не главное —
помнят о человеке?
В чьей – то памяти слышится
голос радостный, давний?
Сонно клевер колышется,
ходят тени, как ставни.
Слышь, Земля мавзолейная,
всяк ли этим утешен?
Не приемлю елейного —
и насмешлив, и грешен.
Шаг материи – тление,
переход, не концовка.
Где же ты, просветление?
Что всё глупо, неловко?
Сказка реинкарнации
для юнцов с прибабахом.
Побреду сквозь акации
без надежды и страха.
Истин гальки удобные
на ладони подкину.
Чьи там взгляды надгробные —
как булыжники в спину?
Послесловие к сказке
И вот дурак женился на царевне
и поселился в теремном дворце.
Неделю пил народ в родной деревне,
и пел гусляр на золотом крыльце…
Но скоро неразумные указы
страну в упадок стали приводить,
Явились глад и мор, и все заразы,
что только может мозг вообразить…
И ропот побежал:
«Не царской крови
Иван-дурак… Ату его, дубьём.
На трон – царицу!“ „Что там о любови
меж них болтать! Вот-вот все пропадем .»
И задушили дурака подушкой.
Погоревав, царица кнут взяла…
В расцвет пришли губернии послушно,
страна и мощь., и славу обрела.
Но в сани не свои стремилась придурь,
руки вдовы другой дурак просил.
И сглатывала летопись обиду,
и видеть это было свыше сил.
А «сын ошибок трудных»? – мимо, мимо!
Нет толку от науки, мудрых слов.
И всё наивен век невыразимо,
и сказочно богат на дураков.
24 декабря 98
12 лет спустя
В поместье у Туровских оживленье:
к хозяйке едет старшая сестра.
Жap в самоваре. Достают варенье
и на дорогу все глядят с утра.
И вот карета меж столбов воротных,
слуга спешит в ней дверцы отворить:
выпархивает мальчик беззаботный,
сестрёнке помогает вниз ступить.
Княгиня в темной шляпке, в темном платье —
она всего полгода как вдова —
Её встречают сестрины объятья,
«чмок» графа и дежурные слова.
И вот беседа за вином и чаем :
Как Петербург? Что здесь произошло?
А шрам у графа еле различаем
/он под Варшавой ранен тяжело/,
Пускай он третий год уже в отставке,
себя зовет полковником всегда.
Сынки растут /всегда хотят добавки!/,
и шалуны такие, что беда,
Графиня Ольга, говоря об этом,
от счастья прямо светится. Сестра
не скажет ей ни слова про поэта
/что в знойный полдень холодок утра?/
Зевает граф и в кабинет уходит,
детей на луг уводят поиграть.
Вдвоем. Как в детстве. Не мелькнули, вроде,
двенадцать лет. Как сладко вспоминать.
Спохватываясь, говорит графиня:
«Опять я о себе! Ведь ты одна…
И это предпочтенье черно-синих,
надеюсь, сменит позже белизна.
Сосед раз в год в именье заезжает.
Чуть седоват. И холост до сих пор…»
«Ах. 0ля, кончим.,. чай вот остывает..,»
Встает княгиня, потупляя взор..
«Пройдусь по парку». Солнце ей навстречу
бросается, смеясь, из-за колон..
Чуть за полдень. Ещё совсем не вечер.
И благовеста слышен перезвон..
25 декабря 98
Интервал:
Закладка:
