Александр Рудт - Прислушиваясь к сентябрю

В оформлении обложки использован фрагмент картины М. И. Лебедева «Аллея в Альбано» © Государственная Третьяковская галерея

Составление Серебряные нити

Предисловие Николай Васильев

Главный редактор Сергей Батонов

Литературный редактор Ли Юн

Художественный редактор Тереса Мера

Корректор Игорь Серебрин

© Александр Рудт, 2021

© Серебряные нити, составление, 2021

ISBN 978-5-0053-0032-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Отдавая дань славному наследию одноименного литературного объединения, вошедшему в историю российской словесности, и ощущая его незримые нити в настоящем, мы продолжаем эту серию, чтобы пополнить сокровищницу поэтического языка новыми современными произведениями, достойными, на наш взгляд, продлить традиции «Цеха поэтов». Помимо профессионального мастерства основной критерий выбора предельно субъективен: возникает ли от чтения произведения сопереживание, сердечный отклик. Такого рода оценки, конечно, у каждого свои. Поэтому оставляем последнее слово за читателем, который один может оценить, насколько созвучен выбор редакции его собственному.

Путешествие по необъятным просторам российской поэтической Ойкумены неведомыми путями вновь привело нас на Урал. Но если в первой книге серии наш маршрут начался с Перми, то на этот раз мы оказались среди увалов Свердловской области у реки Турьи.

Представляя Александра Рудта читателю, хочется, прежде всего, обратить внимание не на его регалии и статус («Поэт года» 2018, член Союза писателей России и Российского союза писателей), и не на вехи жизненного пути – Литинститут, работа на уральских заводах, тяжелая травма, поставившая ребром вопрос о жизни и смерти – а на ощущения от встречи с его стихотворениями – радость узнавания, доподлинность переживаемого, пронзительная искренность. Зимовки в таежных избушках, хоженые-перехоженые лесные тропы, можжевеловый дым – все это пропитывает тексты автора, создавая особенную атмосферу родства с глубинными, потайными уголками русской земли. К шестидесятисемилетию (праздновали в 2019 г.) Александр подошел с шестнадцатью книгами, так что настоящий сборник – это попытка выбрать характерное и яркое, создать некий срез более чем сорока творческих вёсен, в котором нашлось место и «непереводимому», и взгляду «в глубь веков», и вечным вопросам, с которыми рано или поздно сталкивается любой остро чувствующий ход времени человек.

Уже первые стихотворения Александра Рудта «Прислушиваюсь к сентябрю» обдают ароматом времён года. Когда я читаю на литературных сайтах интернета новые имена, я почти всегда ищу «пейзажную лирику». Она – безупречная лакмусовая бумажка: пейзаж требует языка, своеобычного взгляда на привычное. Есть поэзия, где пейзаж, его живописная фактура довлеют над всем остальным. Есть стихи, где качели сердца и природы уравновешены. А есть пейзажная лирика, в которой поэт воспарил над видимым, одновременно не пренебрегая им, где всё оно, зримое, служит поводом высказать заветное. Видимое расщепляется сердечным, истончается, чтобы добыть «свет из глубины» земли и вселенной. Таким, по моему мнению, является поэт Александр Рудт. Немногим поэтам дано открывать читателям это фаворское свечение Мира.

Восприятие времён года даётся поэтом в их определяющем настроении: «тихая горечь августа», скажем… Каждое время года высвечивает сладко и больно что-то важное в нас самих. Оно вырезается, выжимается, оттискивается на лике месяцев, как на «Портрете Амбруазо Воллара» Пикассо. Август – предстояние. Остановка. Последний глоток воздуха перед увяданием. Есть в нас и в нём замирание перед прыжком в долгую осень и зиму. Август беременен предстоящим увяданием. Июль Александра Рудта зазвучал во мне мелодией Клода Дебюсси «Облака». Он – растворение в лете, зное, в небе. Он – полное слияние тебя с миром, осознание себя необидной песчинкой в космосе лета.

Поэт Александр Рудт опирается в душевных недугах, как на добрый посох, на природу. Но и он ведь лечит только страждущих ей и её, томимых её красотой, благополучием и мучимых разором в ней…

Настроенческое постоянно обрамляет точные мазки художника: ветер – «искренен, уютен, щемящ»… И хотя поэту не чужды изыски изобразительности, оригинальные тропы («О, как грохочут ледяные ивы!», «Эмигрируют тучи // в ненасытную даль», «Огромные голодные снега…», «Как копыта на берёзе – чаги», «И ликёра гуще воздух // и киоска жжёт дюраль»), всё-таки духовные ветра и течения главенствуют, обтекают материальное вещество его стихотворений, высекая тот самый «свет из глубины».

Из любви к «древнему вину» Природы естественно рождается и боль за её поругание. Поэтическое решение «поруганной красоты» решается чем-то большим, чем обозначение голых фактов, пусть и очень острых. Сам поэт заболевает виной. Сердце его, душа томятся ей. Меня потрясло следующее стихотворение:

Насколько оно глубже, драматичнее множественных декларативных поэтических ораторствований на эту же тему. И я, как читатель, как соплеменник поэта гибну вместе с ним «без памяти, счастья, музыки, эха, себя». Я тоже был поражён в самое сердце открытием собственной гибели вместе с гибелью, казалось бы, «вечной опоры»…

Обаятелен, духовен, светоносен культурологический шлейф нажитого и не белыми нитками вшитого в ткань его стихотворений. Единственно необходимо, созвучно смыслу и гармонии каждого текста вспыхивают, звучат на «ветках строк» голоса Бунина и Овидия, Цветаевой и Пастернака, Тютчева и Лермонтова. «Эпоха и миг» едины. И вот преспокойно является на вертолётную площадку апостол Пётр с ключами, а пространство двора, пронизанное светом и зноем, является нам Эдемом. Библейские и мифологические реминисценции, история и русский фольклор углубляют гиперподтекст его стихотворений, и внедряться в него – одно удовольствие; а, уютно устроившись в нём, приятно сознавать всегда колеблющуюся «под ногами» глубину смыслов и чувств, доступных и являющихся каждый раз в новом для читателя свете.