Александр Рудт - Прислушиваясь к сентябрю

Всё, что осталось: дорога, собака,
чистый блокнот да осколок мечты —
вот оно рядом.
Без грязи и лака
есть ли у жизни никчемной листы?
Мир уже в горсточку вместится скоро —
мудрый отсев или редкость чудес?
Солнцем приласкан, просквожен простором —
что я посмею просить у небес?
Пусть же подольше в судьбе прихотливой —
если решится расщедриться Бог, —
утром – прогулка с собакой счастливой,
вечером – Господи! – мамин звонок.

Задремалось вертолету на площадке,
и чехлов на утомленных лопастях
ветер мартовский касается украдкой —
истомившийся в чернеющих снегах.
Через сутки будет полная заправка,
и опять полёт над тундрой и тайгой.
А пока здесь бродит рыженькая шавка
и стоит у шасси с поднятой ногой.
Отдыхай себе, железо – разрешаем.
Так, наверное, дремалось лошадям.
Зацепилось за кабину солнце краем,
равнодушное ко всем людским делам.
И пока винту потоки злые снятся,
на площадке кто-то ходит налегке —
то ли сторож вышел просто поразмяться,
то ли Пётр с ключами бродит вдалеке.

Сладко утомленные «лаптой»,
к повороту речки вниз сбегаем.
А с холмов, вобравших летний зной,
дух сосновый накрывает краем…
Над осокой стрекоза висит.
Как копыта на берёзе – чаги.
Кто сейчас счастливей на Руси
нашей несмолкающей ватаги?
Пик каникул. На пять лет вперёд
всё понятно, ясно. Неужели —
как мгновенье сорок лет пройдёт —
одряхлеем? Срубят эти ели?
Губчатая детская душа
верит и не верит… отметает
свет оттуда… Рядом, чуть шурша,
ветер на поляне засыпает.
А река вчера была иной,
и расцвёл шиповник на обрыве.
И чета сорочья над сосной
кажется глупее и крикливей.
После смеха – грусть: баланс, закон.
Как следы идут по глине густо.
С нами. Без. Вовеки. Испокон.
Ах, как в сердце – солнечно и пусто.

Отрава лета – комары,
здесь на припёке вы ленивей.
По сини – ватные шары.
А под холмом – скворец на иве.
Почти недвижная река.
А луг за ней дрожит от жара.
Неслышно протекут века —
что в этом – счастье или кара?
Пёс ухом замшевым повёл:
приснился звук, иль явно слышит?
А за спиной качнулся ствол —
сосна? А может – полдень дышит?
В июнь заплавлен окоём.
И нету сил мечтать, итожить.
Лишь видишь: чутким хоботком