Мария Петрова - Время быть

Ton écriture habite ton journal intime,
Ton esprit y vit aussi.
Peut être il y a un essai de génie
Volant dans la fumée des bougies.
Privant la planète de son existence,
Il pleure, il triomphe et il se débat dans sa cage
Comme un oiseau prêt à commencer son ballet.
Mais s’il s’envole, il ne reviendra plus.

Две подруги – власть вдохновенья,
Две судьбы, мягко слитых в одну,
Две печали, два упоенья,
Два креста, два крыла наяву.

Ты возьмёшь и приложишь властно
Кисть к обеим из них – и не плачь,
Что терзанья приходят напрасно
За одною из них, как палач.

Истин несколько, много, бессчётно,
Ты их бог, их судья и творец,
Но они без долгов и расчёта
Вплетены в слитный контур колец.

Пусть они нежным облачным дымом
Поцелуют тебя при луне,
Ясным отзвуком, неуловимо
Мерно лягут на холст в синеве,

Пусть одна приласкает невинно,
А другая хранит твой сон,
Пусть вдвоём начертают старинный,
Из безвременья линий муссон,

И вспорхнут нескончаемым мигом
С кисти мага, в небо без дна,
Две звезды, отраженьем и бликом
Невесомей, чем нега-весна.

Две подруги – власть вдохновенья,
Две судьбы, мягко слитых в одну,
Две печали, два упоенья,
Два креста – два крыла наяву.

Deux amies – le pouvoir de l’inspiration et la femme,
Deux destins réunis doucement en un seul,
Deux chagrins, deux enivrements,
Deux croix, deux ailes, deux rêves éveillés.

Tu vas prendre ton pinceau et tu vas le mettre impérieusement
Sur l’une et sur l’autre en même temps, mais ne pleure pas
Parce qu’une d’elle sera prise par la vanité
Des sanglots causés par le bourreau: la jalousie.

Il existe plusieurs vérités, beaucoup, non…une quantité innombrable,
C’est toi leur dieu, leur juge et leur créateur.
Mais sache qu’elles sont librement entremêlées
Dans le contour des anneaux…

Que les deux muses t’embrassent dans la nuit
Avec une brume de nuages,
Et qu’elles s’allongent tendrement
Sur ta toile de couleur azur.

Qu’une d’elles te caresse doucement,
Et que l’autre garde ton sommeil,
Et que toutes les deux tracent une antique
Mousson de lignes sur ton tableau.

Et que ces deux muses s’envolent du pinceau du mage,
Dans le ciel sans fond,
En se réunissant en un seul instant
Comme deux étoiles plus légères que le printemps.

Deux amies – le pouvoir de l’inspiration et la femme,
Deux destins réunis doucement en un seul,
Deux chagrins, deux enivrements,
Deux croix, deux ailes, deux rêves éveillés.

Центр. Вселенной.
Выразительной, сокровенной.
Тонкость цветопризнанья
Входит парадоксально
Линией – кисти дыханьем
В вечность созвездий наскальных.

Centre. De l’univers.
Expressif, sacré.
La subtilité de l’expression en couleur
Entre paradoxalement
En s’incarnant en une ligne – respiration du pinceau
Dans l’éternité des constellations rupestres.

Выйти из зоны комфорта,
Обрести дискомфорт действенный
Одним касаньем чернильного борта
Страницы, пока ещё девственной.
Строчка за строчкой непечатного текста
Простреляет восприимчивость пальцев,
Сделанный из резинового теста
Слов пучок застрянет в контуре пяльцев.
Пялится рациональность в лужу,
Как суицидник в тарелку супа,
Но вряд ли кому-то нужен
Нараспашку разум под лупой…
Лупит рифма шельму-поэта,
Облепляет стерильной глиной,
А поэт ему платит за это
Репутацией «сын невинный».
Обвинённый преступник канонов,
Модернист точит когти на скалах,
Вырождая несчастных клонов,
Графоманов, дельцов-зубоскалов.
Но не зверство его подстегает,
Ему падший ангел пророчит,
Что свободный дух вымирает,
Что напрасно тот нимф порочит.
Самурайский меч наготове,
Посвящение в войны – в венах,
В голубой нелирической крови,
На траве сырой – новых сценах.

Sortir de la zone de confort,
Acquérir un inconfort actif
En touchant le bord de la page,
Encore…innocente.
Les lignes du texte hors des règles
Fusilleront la sensibilité des doigts,
Un tas de mots, tel un caoutchouc, se coincera
Dans des contours du métier à broder.
La rationalité fixe ses yeux dans la mare
Comme un suicidaire se noyant dans une assiette de soupe.
L’esprit disséqué à la loupe.
A quoi cela peut-il bien servir?
La rime frappe un salaud de poète,
Elle l’encrasse avec de l’argile stérile,
Et le poète se paye pour avoir
Sa réputation de «fils innocent de la poésie»
Accusé de violeur de dogmes,
Le moderniste se fait les griffes sur les roches,
En éliminant des clowns malheureux,
Des graphomanes, des dealers moqueurs.
Mais ce n’est pas la bête en lui qui dicte ses actions,
C’est un ange déchu qui prophétise
Qu’un esprit libre est en péril,
Qu’il déshonore en vain des nymphes…
Le sabre de samouraï est prêt,
L’initiation des guerriers est dans les veines,
Dans le sang bleu, non-lyrique,
Sur l’herbe mouillée – sur une nouvelle scène.

Картины, ноты, стихи – не наши, не нас, но Гения.
Всё соткано из плоти масляной золотого сечения,
Скрещивающихся взглядов мира в одном объятье.
Благословенное Им проклятье.

Les tableaux, les partitions, les poèmes – ne sont pas à nous, mais à un génie.
Tout est fait d’un corps huileux de proportion divine,
De regards qui se croisent dans une unique étreinte.
Une malédiction bénite par Lui.

Связь через вертикаль – свет,
Зелень из ладони – в мир, в ночь,
Вековой базы изменчив цвет,
Надо лишь глазу его превозмочь.

Превратилась ты в верлибр, в стих,
Уверенность, размытую по краям,
Ибо края нет, кисти смелой штрих!
Чьё начало «здесь», скоро будет «там».

Ты связала узор всей палитры творца,
Меланхолии вены наполняя свеченьем,
Мутность века отозвалась улыбкой лица,
Полотно возродило блик солнца на тени.

Le lien en vertical c’est la lumière,
La verdure part de la paume vers le monde, vers la nuit…
La base de couleurs est changeante: il suffit que l’oeil la dépasse.

Tu t’es transformée en vers libre, en poème,
En sûreté effacée sur les côtés,
Car il n’existe pas de limites, la ligne brave du pinceau,
Tout ce qui commençait «ici», commencera «ailleurs».

Tu as brodé tous les motifs de la palette du créateur,
En remplissant les veines de mélancolie avec de la lumière,
L’obscurité du siècle a reflété ton sourire,
Ta peinture a fait revivre des rayons de soleil parmi l’ombre.

Против боли восстань, но не против воли,
Из пера меч сотвори, из листа – щит.
У судьбы не крути канат, отмеряя долю,
Черновик твой в огне затрещит.
Без разметки дорожку марая,
Мышью горе-перо заскребёт,
Из-под пьяного влагой сарая
Мой портрет – вечный лирик всплывёт,
И пророча седыми глазами,
Чернотой погоревших ресниц,
Что мой гений нисколько не ранен,
Достаёт мою пряжу, семь спиц.
– Вей, вину запивая стихами,
Пей, подруга, не глядя в стакан:
Там бурлящий поток, там цунами,
Что сметает бесслёзно капкан.
Революция в лирике? Поздно!
Нет, пора! Ты с земли подхвати
Или с неба свой ритм несерьёзный,
Что питает тебя на пути.
Против боли восстань, но не против воли,
Из пера меч сотвори, из листа – щит.
У судьбы не крути канат, восславляя долю,
Лишь проклятье в огне затрещит.

Révolte-toi contre le fatum, pas contre la volonté,