Виктор Шариков - Как хочется поверить. Стихотворения

Как джин- раб лампы, другой-раб долга,
А третий-государственной казны,
А у кого-то гордость вдруг примолкла
Под каблуком довлеющей жены.
А этот ввергнут в страстей пучину, —
Слепой, неуправляемый игрок,
Лицом оплатит, превращенным в глину,
Потресканную в жгучий солнцепёк.
А тот зависим от обстоятельств,
От паутины следствий и причин,
Сегодня он попутчик и приятель,
А завтра-тихой подлости зачин.
И каждый ищет: кто-оправданья,
Кто-содержанья в участи своей,
Хотя по сути звездных начертаний
Мы все заложники календарей.
Но в мире бренном еще свободы
Есть незабвенный и великий миг,
В нем-фокус человеческого рода,
Он-пуп вселенной и восторга крик!
В нем-невесомость и вдохновенье
Без архимедовых земных опор,
В нем сокровенность смелых откровений
И безразмерно- мыслимый простор!
Познать такое?!… Не все способны
Распеленать привычек пелену,
А мутный шлейф разрывов, -камень пробный
Для тех, кто все-таки решил рискнуть.
А дальше губы, белее соли,
К рывку последнему сомкнуть в черту
И, уплотнив себя до точки воли,
Преодолеть последнюю версту!

Смутная грусть пережитой
Сказки давнишних времен,
Фантасмагория скитов
В зеркале сумрачных волн.

За пожилыми холмами
Роскошь упадка-закат,
Чудится перед глазами
Магии старый обряд:

Женщина с голосом дивным,
С прядью червонных волос,
Ткет золотую холстину
В полный хозяина рост.

От незатейливой песни
Весь в первобытности чувств…
Проблеск догадки, что всплеском
В этой реке растворюсь.

В окно, как в зеркало смотрюсь,
В нем – прожитая жизнь,
В домашних тапках ходит грусть,
Что вкрадчивая рысь.

И память яблоками плеч
Придвинулась ко мне,
И сонм людей, событий, встреч
Плывет, как в долгом сне.

Плывет, подернутый дымком,
По Волге тихо, не спеша…
Я не жалею ни о чем
И вскоре отлетит душа…

Но грусть, серебряная грусть, —
Разлуки хрупкий сувенир…
Угодно свыше, вновь вернусь
И помолюсь за этот мир.

Средь лиц нахлынувшего сонма,
Прикрытых мутной пеленой,
Мучительно старался вспомнить
Лицо неясное одно.

В сосредоточенных попытках,
Что осязаемо трудны,
Возникло наконец с избытком
Оно из сжатой в фокус тьмы.

Я думал будет добродушным
Его приблизившийся взгляд,
Но вдруг ознобом стылой лужи
Дохнуло, будто виноват.

От глаз суровых и огромных
Невольно сгорбился, поник,
Почувствовав себя бездомным
И в безысходности на миг.

Неимоверно долгое мгновенье…
Но вот подавленность прошла…
Подобна лунным притяженьям
Лицо вбирающая мгла.

Лицо неспешно растворялось,
Исчезли контура следы…
И вместо глаз блестящим лалом
Уже мерцали две звезды!

В сердце падали звуки,
Точно зерна в рыхлённую почву,
И безвестная жертва порукой,
Что свершится таинственно ночью…
А наутро, от солнечной боли,
Зазвенели колосья аккордов,
И симфонии мудрое поле
Славит жизнь бесконечно и гордо!

Вот суд идет…
В семье – развод,
Жена и муж
Сжигают на глазах
Взаимности мосты.
Где, правда, ложь-
Не разберешь,
Лишь чувствуется крах
Былой любви, мечты.

Расчет, дележ
И склоки дрожь,
Где мать с отцом,
В затмении обид
Глотают слов стрихнин.
Уже не стресс,
Безумства бес
Крадет последний стыд, —
Кому отсужен сын?!

Кому нужней
И кто важней
В сомненьях суд,
Хотя, как филин, мудр,
Солиден мантий стаж.
А сын в слезах,
С мольбой в глазах
Тушил бикфордов шнур:
– Я-ваш, я-ваш, я-ваш!… —

Мила на исходе мне осень
Своей наготой обречённой,
Зародом с лежанкою козьей
И полем умиротворённым.

И мыслью, как роща, прозрачной,
Душой, совместимой с простором,
Где вдоволь спокойного счастья
И воздух целебней кагора.

Люблю обнаженную осень
Без тени стыда и желанья,
Бывает так с возрастом поздним, —
Одно лишь, одно созерцанье…

Я родилась в уме незаурядном,
Провидцы предрекали мне великий путь,
Сквозит в пасьянсе звёздного расклада
Закономерности припрятанная суть.

Потенции о многом говорили:
Багряным будущим вещали небеса,
Схождение преображённой силы
Глобальностью задач затмило всем глаза.

Я с отрочества жаждала пространства,
Энергии во мне, – на зависть саранче,
И смыслы равенства, свободы, братства
Решила воплотить в карающем мече.

Одних пугала целеустремлённость,
Не по годам суровый, мощный аскетизм
И по-наследству заданная склонность
Глаголить истину, как высочайший изм.

Другие преклонялись в восхищеньи
Недосягаемо-заманчивой мечте
И стали в ритуальных посвященьях
Земным чистилищем для остальных людей.

На радость-горе, через кровь и смерти,