Люся Препинакова - В каблуках на облаках

Я панамка,
Плыву по теченью ручья.
Он ничейный ручей,
Я панамка ничья.
И не помню,
Кто был у меня до ручья —
Я ничья,
Я плыву как хочу,
Я ничья…

И неважно,
Что так же, как я, кто-то плыл —
Всё, что раньше уплыло,
Ручей позабыл.
И, доверясь инстинкту, меня он несёт
Далеко-далеко от засохших болот,
От укусов пиявок, нытья комарья —
Я панамка-кораблик,
Уже не ничья.

Мы такие красивые в паре с ручьём,
Что никак не жалеем
Совсем ни о чём!

Цепляет спица нить и в петлю тянет.
Когда же спица от неё отстанет?
И шарф довязан, на носки хватило,
Но спица нить ещё не отпустила
И набирает петли для чего-то —
Такая нудная её работа!

И нить послушно вяжется резинкой,
Наверно, вяжет спица чью-то спинку,
И льнёт, и клеится петля к петле,
И кто-то будет в вязаном тепле.

Уснула спица, спит и нить в клубочке,
И петли ровные, как буквы в строчке.
Не в шутку, а всерьёз вязала спица.
Теперь ей теплый сон, как свитер, снится.

В Африке воды совсем немного —
Негде искупаться Носорогу,
И в пижонских кожаных доспехах
Носорогу явно не до смеха.

Злится и потеет бедолага:
Не найти прохладного оврага,
И не лечь на жареный песок
Отдохнуть хотя бы на часок.

Носорог побрёл к реке купаться,
Далеко – до вечера б добраться,
Шёл он по сыпучему песочку,
Вспоминал оранжевую дочку.

Та давно из Африки слиняла —
Родину на клетку променяла.
«В Амстердаме мёрзнет Носорожка…
Всё равно люблю её… немножко…»

Носорог устало брёл к речушке,
На спине расселись две пичужки,
«Пусть сидят: почешут мне хребет…»
– Я до речки! По пути? Сказали: – Нет!

Улетели балаболки в зелень неба,
«Эх, и я б хотел туда, где сроду не был,
Например, слетал бы в Амстердам…
С дочей там живет Гиппопотам…»

К горизонту солнце прислонилось
И вода прохладою дразнилась,
Желтый Носорог сидел в реке,
Глядя вдаль в сиреневой тоске.

Две чёлки, две гривы и корочка хлеба.
Трава молодая и ясное небо.
Она – щебетаньем похожа на пташку
И в конскую гриву вплетает ромашку.
Он – корку жуёт и ушами стрижёт,
Как будто бы детство её бережёт,
Фырча, собирает колючие крошки
С протянутой девичьей узкой ладошки,
Он верный товарищ, покладист, подкован…
Ну, как же обидно, что конь – нарисован!

Ныл зелёный крокодил:
Лодку сдуру проглотил
(С кем-то – целый бутерброд!)
И теперь болит живот.
– Я тебя предупреждала:
Не хватают что попало!
Ведь учила, как напасть:
Мясо с лодки тянут в пасть!
Кто же с досками глотает?! —
Крокодила мать ругает.

А в желудке крокодила
Кое-что происходило:
– Ну, ребята, хряпнем водки!
– Мы плывём в подводной лодке?
– Доплывём куда-нибудь!
– Ну, по-маленькой на грудь?
– Ну, поехали – за клёв!
– Будь здоров!
– И ты – здоров!..

Крокодил повеселел,
Песни пошлые запел,
Покатились слёзы пьяно
По щекам из глаз гурмана.
А желудок то икал,
То тоскливо подпевал,
То просил добавить водки —
Смазать ход подводной лодки.

В огороде тихо, пусто,
Лук растёт, цветёт капуста,
Зреет репка и морковь —
У козы своя любовь:
Приводили к ней козла —
Ей любовь башку снесла!

Ходит, бродит в огороде
И бормочет что-то вроде
«Мемеме» да «бебебе»…
Точно Зойка не в себе!

Зойка влезла в лопухи,
Декламируя стихи,
И квадратные зрачки
Не зеркалят кабачки:
Ни капуста, ни морковь
Не заменят ей любовь!

Жили у бабуси
Два сердитых гуся.
Травушку щипали,
Бабку охраняли.

Деда-непоседа
Жил ради обеда —
Ел курей и уток
В это время суток.

Бабка щи хлебала
И недоедала,
Но не ела птичек,
Даже их яичек.

Деда объедался
И совсем зажрался,
Приказав бабусе
Приготовить гуся.

Гуси озверели —
Сами деда съели!
Гоготали куры —
Потому что дуры!

Бабка не грустила,
Косы распустила,
Привела двух новых —
Дедов бестолковых.

Так они и жили,
Бабку сторожили:
Утки, куры, деды,
Гуси-людоеды.

Ни кола, ни двора, ни балкона.
На траве – дрова и ворона.
У вороны такая морда,
Как у дуюспикинглиш лорда.
(У вороны лица не бывает.)
На ворону собака лает.

Ах, дворняжка без роду, без племени!
Если б знала ты стоимость времени
Или цену напрасным словам,
Что бренчат по пустым головам!
Вон ворона – тебе не чета!
Ей понятна твоя суета.
И моя маета ей понятна.
Мне не очень-то это приятно…

В одном лесу жил старый Гном —
Он был природный житель —
И на опушке строил дом
(Прекрасный был строитель!).

А после стройки собирал
В корзину сыроежки