Илья Бирюков - Ритмы созерцания

Осенний дух и сумерки бросали

На город хмурый колдовскую дрожь.

Среди жилых домов, огней уютных

Вдруг непростую лавку рассмотрел.

Я заглянул в тот магазинчик чудный,

Где вывеска та «истина» желтела.

Внутри старик сидел седой, угрюмый

И, глядя на меня, вздохнув, сказал:

«Ну выбирай, смотри. Или раздумал?

Любую правду я тебе продам».

Я ближе подошёл ещё к витрине.

Товара было много – выбирай.

Идеи все простые на вершине,

В одеждах времени, чтоб потеплее спать.

Чтоб быть таким как все, не отличаться.

А вдруг смеяться будут и шутить,

И хуже может быть – станут бояться,

А значит, могут хаять и клеймить.

Немного опустил свои глаза я

И там увидел правды старины.

Стояли они так, не признаваясь,

Что все давно уже побеждены.

Но мстительных богов в летах придание

Пронизывало эру сего дня,

И видел я народа придыхание,

Когда останки склепы шевелят.

Спросил у продавца вдруг раздражённо:

«А что ещё ты можешь предложить?

Идея мне нужна новорождённая,

Я стану её будущим растить.

Впитает она всё, что осознал я,

Во что проник и без чего никак…

И побредёт по миру как скиталец,

Впустую тускло освещая мрак».

«Ну что ж, – сказал старик, – найдём и это.

Но расплатиться сможешь ты со мной?»

И, не дождавшись моего ответа,

Пошёл в чулан, качая головой.

А я схватил рукой в своём кармане

Всю плесневую мелочь – всё что есть —

И улыбнулся криво этой дани,

Надеясь глупо, что мне повезёт.

А продавец пришёл, товар разложил

И голосом внушительным сказал:

«Ты, видимо, совсем меня не понял,

Я одиночество тебе в придачу дал!»

С покупкой вышел я. Всё тот же переулок,

И дремлет город средь промозглой тьмы.

Но молния загадочно сверкнула,

Или земля мгновенно обернулась.

Пронёсся звон ума, как звук натянутой струны.

Лесная нимфа юная весеннею, изящною порой

Гуляла в чаще весело, качала свой невидимый покой.

Она играла с птицами, и звери шли на пение её,

И тёплый ветер завывал в такт музыке, чаруя забытьём.

И вот, однажды вечером увидела она возле реки,

Как незнакомый юноша расхаживал – во взоре огоньки.

И закружились вихрями все чувства этой нимфы – смерч души,

Да затрещал лесоповал отчаянный в сердечной той глуши.

Она из тени ивняка явилась вдруг и к парню подошла.

«Возник откуда ты, скажи?» – с улыбкою вопрос свой задала.

А тот стал ей рассказывать, откуда он и где его края,

И нимфа молча слушала, от всех свои секреты утая.

Что ж, каждый вечер виделись влюблённые на рубеже миров,

Да время безмятежное рядило землю россыпью цветов.

Но вот, в начале осени губительной, в агонии тепла,

Пришёл всё тот же юноша, и нимфа, как всегда, его ждала.

Принёс он ей известие, что все засохли встречи-лепестки,

И все плоды любовные, с тоской сказал, давно уже горьки.

Да, уходил он навсегда, и ветер поднимал наверх листву,

А нимфа безутешная брела в свой лес во сне, но наяву.

И загорелся хрупкий лес сверкающим, пылающим огнём,

И звери, обезумевши, бежали и горели все живьём.

Сгорел дотла волшебный лес, лишь в памяти остался навсегда,

Жизнь прежняя, беспечная в золе лежит… Другая начата.

Гнев наполняет грудь ядом гремучих змей,

Вмиг возникает в зрачках злых миллион огней,

Сознание страшно кричит: «Ты теперь зверь, бей!»