Анатолий Жариков - От бедра

Чтоб не сойти с ума, выхожу в проулок,

люблю собаку и соседку Лену.

Я убрал с поля зрения все стулья,

чтоб не лазить на стены.

4 февраля 2012 г.

***

Отвратительна не зима,

а холодная батарея,

и чугунка собой сама

нас с тобой не согреет.

Тишина к проулку глуха,

как влюблённые к миру,

занеси с морозом в квартиру

свет грудного стиха.

Обмороженная строка

в помещенье убогом

никогда не оттает, как

нелогично спасибо от бога.

6 февраля 2012 г.

***

Как ни крути, имеет место быть

решающим: ты, твой домашний быт,

концлагерь твой, железный твой режим,

твой рай, твой ад, твоё "поговорим".

Я улыбнусь, накапаю в бокал,

за камешком зовущий гром со скал,

песок за ветром, пыль за колесом,

за жизнью леденец сосущий сон,

английский смог, американский слив,

из сада яда яблочный налив,

согласных ряд и несогласных воз

и, голову задрав, опять вопрос.

25-26 февраля 2012 г.

***

Девы, дивы гламурного света,

длинноногие тени предметов.

29 февраля 2012 г.

***

Нет возраста в улыбке Моны Лизы.

2 марта 2012 г.

***

У тебя такие голубые глаза,

у тебя такие длинные ноги,

ты, действительно, хочешь измерить мой IQ?

25 марта 2012 г

***

И до нас достучались

триллионные зимы.

Как дыханье, отчаянно,

как стихи, интимно.

Проносились рубашки,

прохудели головы,

разлетелись домашние,

стали дикими голуби.

Нам дышать ещё можно,

как и сниться любимой,

было так невозможно,

стало так нестерпимо.

Только клочья от жизни

тяжелее плоти,

мы с тобою, отчизна,

в нулевом отсчёте.

И не лейбл на сайте,

не герб на воротах,

поле Буонапарта,

небо Буонарроти.

Просыпайся, милая,

никуда мы не денемся,

в нашем будничном мире

жизнь страшней сновидений.

26-27 марта 2012 г.

***

Стихи, как жена, поэту верны,

все чудные строки Хайяма пьяны.

27 марта 2012 г.

***

После полночи, под утро

будет долго, будет мудро,

без одёжки, без обувки,

будет вечность друг от друга,

ни спасенья, ни испуга,

между севером и югом,

между бездною и утром.

29 марта 2012 г.

***

Боже, добрая душа,

в нашем доме ни гроша.

Хоть шарами покати,

не растёт. Господь, прости

и добавь нам фиг-мортале,

чтоб ни в чём уж не нуждались.

17 апреля 2012 г.

***

Куры, хлев, родная хата,

я люблю тебя в халате.

3 мая 2012 г.

***

И яблони ещё цветут,

но сад запущен и заброшен.

Через века:

–Придёшь?

–Приду!

Пусть кто-то смотрит из сторожки.

5 мая 2012 г.

***

Я был Слово, корень был и слог,

сущего, живущего основа,

разделяющий и сотворящий Бог,

бесконечное, бессмысленное Слово.

А когда не ангел и не Бог,

я любил совсем иное дело:

змея извивающее тело

и двоих срывающее вдох.

19 мая 2012 г.

***

А я, пожалуй, выпью водки,

зима не барышня, мадам,

печальны дни и ночи кротки.

Не предлагайте мне Агдам

и поросячий хвост селёдки.

Свет открывается не всем,

не сразу, есть большие сроки.

И узкий станется широким,

последний первым. Ешьте джем,

а я, пожалуй, выпью водки.

28-29 мая 2012 г.

Охапка ландышей

в свежей прохладной росе.

Над нами поднимается рассвет.

3 июня 2012 г.

Дерево врастает в мои руки,

его сок поднимает моё оружие,

листья стремятся, оставляя карниз, –

вниз,

длинные ветви – это моё оружие.

Вы – дерево,

Вы – мхом древесным стелетесь,

запах фиалок и болотной травы –

Вы – ребёнок,

едва слышный лепет, слово,

что выпорхнуло из недр моих

поздно и бестолково.

11 июня 2012 г.

***

Но чьими руками был выращен райский сад?

И первые чувства придумали первые сами ли?

И кто-то, за деревом прячась, печалил свой взгляд

во имя Адама и Евы и Падшего Ангела.

11 июня 2012 г.

***

Мужчина – глагол,

сказал, как забил кол.

А женщина – прилагательное,

в лучшем случае причастие.

Страдательное.

13 июня 2012 г.

***

Бытие – один радостный танец,

но твои груди колышутся

мимо моих поцелуев.

17 июля 2012 г.

***

П-м

Я первая проникну в пустоту,

верней, провисну,

впрочем, я без тела,

пусть остаётся, обалдело

качая в нашей спальне радость ту,

что песню спела;

вот закачались полка, стул, полдня,

в котором уже не было меня.

Я там,

неважно, где,

там-там! –

встречайте! –

призрак, свет, звезду,

я первая с ума сойду,

я жду.

Быть может, здесь,

на солнечной поляне рая,

быть может, рядом,

на огненных подмостках ада,

сыграешь Данте?

Свою мечту.

Я туфли потеряла, крылья сбила,

жду.

21 июля 2012 г.

***

Из шести миллиардов букв

меня оседлали женские.

25 июля 2012 г.

***

Входим ночью спинами друг в друга,

пробуждаемся в касании грудей.

2 августа 2012г.

***

Перекоси улыбкой рот,

убавь посланье мужу на полтона,

поведай богу свежий анекдот,

и день пройдёт легко и плодотворно.

13 августа 2012 г.

***

Беда вся в том, что я не помню бога,

стыжусь при женщинах его назвать.

Две девушки, томясь, глядят в глаза

друг дружке, измеряя пропасть.

Я преодолеваю робость,

плыву за ними в тёмный кинозал,

одёргиваю плоть и возгораю снова.

Едва скажу и забываю слово.

16 августа 2012 г.

***

Голова закружилась в другую сторону –

ты не уезжаешь сегодня!

Твои кривые ноги такая прелесть!

17 августа 2012 г.

***

Сквозь твои глаза смеётся не Бог ли?

Пьяный Бог!

Он привёл в беспорядок всю мою Вселенную!

17 августа 2012 г.

То были души: скальные расколы,

ещё не задохнувшиеся смолы,

змеиные прожилки серебра.

Из-под корней струилась кровь, текла,

багровая, надеясь к человеку

вернуться, ибо, тёплая от века,

она гнила без света и тепла.

Мосты и скалы висли над пустым

пространством, водоём незрячий

смотрелся в дно своё, клубился дым,

и тёмный воздух леденел от плача.

И, женское терпенье, в полный рост

легла дорога, вытоптанный холст;

на ней, крутой, едва светились тени,

идущих направляя зренье.

Он шёл, как и положено богам,

уверенно, нетерпеливо, резко,

шаги глотали пыльные отрезки,

молчали руки, не было рукам

работы, черепашья лира

срослась с рукой и струны отпустила.

Сын Зевса, ловкий вор, бродяга, он

был бы светлей, когда б не капюшон.

Взгляд бога псом летел за поворот,

оглядывался, возвращался снова,

а слух метался сзади. Ровно

дышали тени тихие за ним.

И слух шептал ему: "Идут они…"

Ещё он слышал шаг свой, лёгок, твёрд,

шум ветра в мягких складках платья.

Он знал, по уговору лишь вперёд