Надежда Жукова - Печали-радости Надежды

Это тают на щеке снежинки,

Или тает то душа моя?

Встретились. Стоим. Почти не дышим.

Между нами долгих двадцать лет.

Мы своим дыханием колышем

То ли снег, а то ли лунный свет.

Мы с тобой взлетаем или тонем

В этом белоснежном молоке?..

Ты провёл холодною рукою

По моей пылающей щеке…

…Всё те же цветочки засохшие в вазе,

И фартучек тот же, лишь выцвел немножко.

Ты знаешь, как будто нас кто с тобой сглазил —

К тебе моя больше не ластится кошка.

И кофе впервые не тронуто в чашке —

Всегда ж непременно просил ты добавку.

Заштопать принёс ты сегодня рубашку,

А брат мой сказал: это так, на затравку.

Сидишь, изучая узор на клеёнке,

И громко молчишь, так пронзительно-громко.

А дома жена в бигуди и пелёнки,

И жизни нормальной большая поломка.

Мы просто друзья. Мы знакомы лет двадцать,

Мы с детского сада за ручку ходили.

А после учил ты меня целоваться,

А после на свадьбу меня пригласили.

А после – минуткой, – на чашечку кофе,

А после по-дружески скромный букетик.

А я ни во взгляде в ответ, ни во вздохе,

Что ты для меня – самый лучший на свете.

Однажды спросил ты: «Я переночую?»

На кухне поставила я раскладушку,

Лопатками, кожею, фибрами чуя,

Что ночью не спал ты, кусая подушку…

Мы просто друзья. И соседи по парте.

И просто соседи – квартиры напротив.

И наши с тобой дни рождения в марте,

И любит тебя моя серая Котя.

Но больно в висок мысль шальная стучится,

Что прямо сейчас, ну вот сию минуту,

Вдруг что-то такое, такое случится!

Ведь молча сидишь уже час почему-то.

Тебе бы домой, там жена и ребёнок,

А я ни прогнать, ни оставить не смею.

Мне б дверь нараспашку – лети, соколёнок!

Но как онемела, бледнею, краснею.

Да, мне скоро тридцать. И я одиночка.

Сухие цветочки в дешёвенькой вазе.

Ты прочно женат. Тёща, лапочка-дочка…

Ах, как мы дружили! Да кто-то нас сглазил…

Звенит тишина, и колышутся травы,

И пчёлы в созвездьях травы.

Мы больше не вместе, и оба мы правы,

И оба неправы, увы.

Июнь утонул в абрикосах и вишнях,

Нет больше у небушка дна.

За что мне такая немилость, Всевышний?

За что я осталась одна?

От жаркого ветра горят мои щёки,

Да холодно сердцу в груди.

Ты больше не рядом, ты нынче далёко.

И что меня ждёт впереди?

Ты встретил другую, любовной отравы

Хлебнул, не сберёг головы.

Мы больше не вместе, и оба мы правы,

И оба неправы, увы…

Долго топчешь сигарету каблуком,

В пальцах нервно зажигалку теребишь.

Слушай, будь же наконец-то мужиком!

Раз решил, так уходи. Чего стоишь?

Ты в прищуренных ресницах прячешь страх;

Может, думаешь, что буду я держать?

Твой пиджак духами той, другой, пропах…

Что невинность из себя изображать?

Уходи! Стою прямая, как струна.

В горле ком горячий – горькая полынь.

Это правда: я была тобой больна.

Отболею, отболею! Только сгинь!

Едва начавшись, кончен наш роман —

Роман без поцелуев и свиданий.

Роняет осень по ветвям туман,

Берёз неописуемо сиянье.

Увы, ничто меж нами не сбылось:

Ни ты, ни я – никто тому виною.

Мне для тебя побыть не довелось

Ни куклой, ни невестой, ни женою.

Чужие мы, чужие, и моё

Не бьётся сердце под твоей рукою.

И ты хранишь молчание своё,

И я тебя ничем не беспокою.

Ни ты ко мне, ни я к тебе, увы, —

Меж нами так и не сбылось романа.

Сердечки золочёные листвы

Летят навстречу алому туману.

Листок последний поднесу к губам

И прошепчу грешно и покаянно:

«Не дай, Всевышний, разминуться нам —

Пошли нам продолжение романа!»

Вот и кончилась наша любовь,

Но тебя не кляну я за это.

С первым снегом тебя, дорогой,

И помянем давай наше лето.

Ах, как пахли цветы на заре,

Когда мы у калитки прощались!

Очень рано, ещё в октябре,

Выпал снег… и с тобой мы расстались.

Милый мой, не твоя в том вина,

Что не стала тебе я желанной.

Будто кровь, стынут капли вина

На изломанных гранях стакана.

И опять остаюсь я ничьей,

И всему вопреки я не плачу.

После горя любовь горячей.

Я ещё полюблю. Однозначно!

Шипящий шёпот за спиною,

И на руке твоей кольцо.

Дождь, только дождь тому виною,

Что очень мокрое лицо.

Ведь я не плачу, я не плачу —

Тем, за спиной, назло молчу.

Пусть пошипят, пусть посудачат —

Ни холодно, ни горячо.

Мне всё отныне параллельно.

…О крышку гроба – глины стук.

Кружится ласточка бесцельно,

За кругом новый чертит круг.

Ты отрешённый, незнакомый,

Уже не мой, совсем не мой.

Плечом к плечу с женой законной

Сегодня встала я впервой.

Льёт дождь холодною стеною,

И крупный бьёт меня озноб.

Тебе я не была женою,

Но я упасть готова в гроб,

Чтобы хоть там, в земле, в могиле

Никто уже не трогал нас…

Гобои сипло оттрубили

В последний раз, в последний раз.

Жизнь, знаешь сам, – игра без правил.

Смерть всё расставит по местам.

Ты на кого меня оставил

И без меня как будешь там?

Лазоревые бабочки. Улитки.

Песок горячий. Сонная трава.

Целуемся с тобою у калитки,

Кружится сладко-сладко голова.

Как мёд струится время золотое,

На горизонте бледно-алый свет.

Никак не распрощаемся с тобою,

А в небе синем ласковый рассвет.

…О, Господи, когда же это было,

И было ли когда-то вообще?

Как безмятежно я тебя любила!

Так никого не полюблю уже.

Лазоревые бабочки. Улитки.

Песок горячий. Август. Тишина.

Скамеечка. Калитка. Маргаритки.

Жизнь прожита. И я всю жизнь – одна…

Летела жизнь моя, летела,

Мелькали дни как мотыльки…

Как страшно изменилось тело,

В глазах погасли огоньки.

И тяжела моя походка,

И не поёт моя душа.

А раньше белою лебёдкой

Плыла к нему, едва дыша.

В загаре локоть золотистом

И ниже пояса коса;

Мой сарафанчик из батиста

Творил такие чудеса!

Ах, как безумно я любила,

Ах, как умела хохотать!

Всё было, было, было, было!

Жаль, не воротится опять.

Виски присыпал иней густо,

У губ морщинка залегла.

В душе тоскливо, стыло, пусто —

Такие вот мои дела.

Подперев ладонью щёку

У раскрытого окна,

Одиноко-одиноко

Ты опять сидишь без сна.

В небе звёзды – как ягнята,

В небе месяц – как пастух.

Покрывалом необъятным

Ночь раскинулась вокруг.

Пахнет терпко, пахнет сладко

Увядающей листвой;

Ты смахнёшь слезу украдкой,

Покачаешь головой.

Ты одна. Никто не слышит

Твой пространный монолог.