Владимир Нефёдов - Гуляя ночью по столице. Откровенно о сокровенном

Вот февраль предвестник марта,
Сам прошёл весне на зло,
Добавляет он азарта,
Под известное число.

День святого Валентина,
Дружно празднуют у нас?
Католического сына,
Он что был не педераст?

Месяц правда столь короткий,
Даже в самый длинный год,
Буйный может или кроткий?
Это как кому свезёт.

Вот теперь о важной теме,
Про амурные дела,
Лишь четырнадцать в проблеме,
Лучше нет для нас числа?

Дарят в этот день сердечки,
Кто записочки несёт,
Только Пастер ставит свечки,
Но девчонкам не идёт.

Вульгарны бывшие девицы,
Хабалки среднего звена,
Все раздвигают ягодицы,
Когда зарплата им нужна.

Мужей своих тихонько хают,
А сами лезут к ним в карман,
Совсем и нежности не знают,
Подарок купишь завтра – дам.

Пока супруги на работе,
Те просто дома не сидят,
Они как пишут в анекдоте,
Лишь в это время все хотят!

Вульгарно близких отношений,
С одним, а может и двумя,
Каких-то странных извращений,
Возможно даже и с тремя.

Зайдёт сосед когда за солью,
Иль друг подруги позвонит,
Вот это назовут любовью
И сбавят секса аппетит.

Глаза её в глаза смотрели,
Пока я был у ней во рту,
Мы упражнялись на постели
И не скрывали наготу.

Слегка задумчивые пальцы,
Держались снизу за рожок
И как безумные скитальцы,
Мясистый мяли черенок.

Я путал волосы затылка,
Под монотонные кивки,
Мелькала слабая ухмылка,
Когда трудились желваки.

Она причмокивала сладко,
Вовсю старалась языком,
Была близка уже разрядка,
Вот-вот польётся кипятком.

И апогея наступила,
Излилась сладкая струя,
Она не только пригубила
А влагу всю взяла в себя!

Глаза её полузакрыты,
Открытый рот блестит слюной,
Грудей свисают габариты
А между ног проезд срамной.

Из трёх на выбор вожделений,
Сначала пробуешь ты в рот,
Как погружается коренник,
Туда, сюда, наоборот.

За габариты держишь тоже,
Сам трёшь ладонями соски,
Соединив, по мягкой коже,
В проём суёшь, под бугорки.

Но переходишь все же ниже,
К двум точкам выше ягодиц,
Там погружаешься бесстыже,
В плоть, до мешающих яиц.

Меняя дырки переменно
(И там и там сплошной разгул),
Сливаешь в нижнюю, наверно,
Конец чтоб глубже утонул.

Два входа, на какой теперь решится,
Где отдохнуть удастся без проблем,
Повыше, что слегка ещё пушится
А может тот где нет волос совсем.

Прервали мысли мне тогда рукою,
Я в оборот безудержный попал
И влажной но кудрявой бороздою,
Меня втолкнули в знойный карнавал.

Движений быстрых слилась суматоха,
Поочерёдно каждый тормозил
А мой давно укрывшийся пройдоха,
На глубине предательски застыл.

Меня ногами как в тиски зажали
Не собираясь даже отпускать,
Потоком плотным будто из пищали,
Мы умудрились намарать кровать.

Два кургана любовно примяты,
Между пальцев темнеют соски,
Они томно приливом объяты,
И топорщатся как колоски.

Две пушистые с виду бороздки,
Холм увитый курчавой травой,
Проступают от влажности блёстки,
Над неровной, продольной межой.

Разбухая степенно от крови,
Жезл державный безлико стоит,
Естество непочатой любови,
Поднимает его как магнит.

Чуть пониже бороздок кудрявых,
Между складок неровной межи,
В недра жезл попадает державы,
Проверяя её этажи.

Глубину многократно проверив,
Орошает бывает траву
И за ним закрываются двери,
Не во сне а вполне наяву.

Два тела яростно сцепились
А губы судорожно слились,
Изверглась будто божья милость,
Блеснув в потёмках каплей слизь.

Она как весталка начала,
Ещё лишь бренной жизни пыль,
Сторонник женского причала,
Предвестник, что зажжён фитиль.

Любовь способна двум объектам,
Предложить этакий сюрприз,
Природным радуясь аспектам
Неся невольно эпикриз.*

Для многих женщин это счастье
Кому-то ревностный редут
А в ком-то жуткое ненастье,
Те меч аборта просто чтут.

Решений след увидеть трудно,
Когда берёт ребенок власть,
Все вроде было обоюдно,
Но лишь когда кипела страсть!?

Девушка в наём уста сдавала
Без каких-то видимых проблем,
Глотка никогда не пустовала,
От природы рот её был нем.

Моего позже органы другие,
Раздарила всем кому не лень,
Да и мне сокровища живые,
Отдала в один прекрасный день.

Она лихо мяла фалл губами,
Всё стараясь больше заглотить,
Вопрошала карими глазами,
Телу лишь пытаясь угодить.

Развернула рыжую чертовку,
Подвела досужий свой объект,
Застонала чувствуя головку
И наделась на боекомплект.

Поразмять потом другую дырку,
Попыталась молча предложить,
Но перенесли мы с ней притирку,
Время даст ещё нам согрешить.

Держи! Мне правда протянули,
Цветной разгульный альманах,
Ещё и пальцем прямо ткнули
В монашку в розовых чулках.

Там рясы не было в помине,
Промеж грудей огромный крест,
Видать на этой половине,
Синод божественных невест.

Темнеют волосы в ложбинке,
Немного красные бока,
У этой дамы на картинке
Не брито всё, вокруг лобка.

Взлетела вверх соседки юбка,
Блеснуло тело без белья,
Её обритая голубка
Раскрылась тут же для меня.

Уложен быстро я на спину,
Святое место над лицом,
Вдруг голова ушла в перину,
Меня вдавили так крестцом.

Дивана спинка громко зашаталась,
К ней прикоснулась утренняя страсть,
Секундой позже трепетная жалость,
Туда, куда положено, влилась.

Она спокойно выпрямляясь, встала,
Блаженство тут же смачно потекло,
Потрогала безвольного нахала
И лишь потом сочащее дупло.

Полой ещё, лежащего халата,
Хозяйственно прочистила деталь,
Опять рукой, встающего аббата,
Он побеждал уже горизонталь.