Лилия Макеева - Самозванка, или Ангелы десятого круга

– Символизм себя исчерпал, – повторил молодой человек тоном, не терпящим возражений. – Посмотрите хоть на французов. Искусство требует новых форм!

– Нужно новое содержание, а форма приложится, – вступил в полемику невысокий брюнет в бархатном жилете и полосатых брюках.

– Консервативно мыслишь, Аббат! Форма так же важна, как и содержание! – не сдавался блондин.

Из-за чего сыр-бор? Сергей Константинович с интересом повернул голову: ах, вот оно что! Новое панно Бакста…

– Господа! – торжественно объявил он. – Рекомендую: станковая композиция Льва Бакста «Древний ужас». Какой масштаб! Помяните мое слово, такие произведения создают целые эпохи в искусстве! К слову, автор этой замечательной композиции пообещал нарисовать обложку для нового журнала.

– Журнала?

Молодые люди дружно обернулись в его сторону.

– Именно! Экспериментального журнала, посвященного вопросам литературы, изобразительного искусства, музыки и театра. Мне удалось найти мецената. А главным редактором будет ваш покорный слуга. Возможно, вам это будет интересно.

Щегольским жестом Сергей Константинович протянул визитку блондину, не желающему мириться с отжившими формами в искусстве. Тот вежливо принял её: строгие буквы типографского шрифта сложились в известные всему Петербургу имя и фамилию.

Зеркало висело в редакции журнала «Аполлон», расположившейся на первом этаже старинного петербургского особняка XVIII века – того, что на Мойке, неподалеку от квартиры Пушкина.

Шла весна 1909-го года. Главный редактор журнала, Сергей Константинович Маковский, которого за глаза называли «Papa Mako», был полон грандиозных планов. Удобно устроившись за письменным столом, он мечтал, мечтал…

Сергею Константиновичу хотелось предусмотреть всё до мельчайших подробностей. Он перевёл взгляд на раскрытую записную книжку, припоминая несколько симпатичных идеек, посетивших его минувшей ночью.

Итак, первое – переговорить с Иннокентием Фёдоровичем. Второе – заказать обложку Баксту. Третье – посоветоваться с Вячеславом Ивановым по поводу рубрик. Но было ещё что-то четвёртое, придуманное напоследок, когда он уже засыпал. Именно эта мысль, упорхнувшая из объятий его памяти, казалась ему теперь едва ли не самой главной.

Пытаясь сосредоточиться, Сергей Константинович встал, прошелся по кабинету и остановился у окна. Некоторое время он наблюдал за двумя курсистками, которые с хохотом перебегали мостовую перед самым экипажем. Засмотревшись, Papa Mako принялся насвистывать увертюру из «Летучей мыши» – к слову сказать, довольно сносно. Затем он направился к висящему у двери зеркалу и, подкручивая усы, залюбовался собственным отражением.

Вспомнил! Вот она, та самая четвёртая идея, которая с раннего утра крутилась где-то на периферии его сознания!

Вернувшись к столу, он аккуратно обмакнул перо в чернильницу и записал в блокноте: «Вменить в обязанность мужчинам являться в редакцию исключительно в смокингах!»

Это правило, полагал Сергей Константинович, вырвет журнал из когтей повседневности, придаст общению некий аристократизм, которого так недостает в реальной жизни. И ничего что, скажем, Волошин, в смокинге будет выглядеть несколько… анекдотично. Не сдержавшись, Papa Mako рассмеялся.

Он вспомнил свою последнюю встречу с Максом, его всклокоченную шевелюру, видавшую виды войлочную шляпу, потрёпанное пальто неопределённого цвета, странное подобие башмаков, изобличавших в хозяине неистребимую любовь к пешим прогулкам. Если сложить километры, которые этим башмакам довелось истоптать на своём веку, то сумма, пожалуй, окажется равной расстоянию между Парижем и Коктебелем! А то и больше. Нет, не может быть и речи о том, чтобы в этом походном виде Макс приходил в редакцию. Правда, Волошин не столь сговорчив, как хотелось бы.

Поправив безупречный пробор, Сергей Константинович подмигнул своему отражению. В числе сотрудников журнала, подумалось ему, обязательно должны быть и дамы – разумеется, хорошенькие… скажем, балерины из кордебалета.

Размечтавшись, Papa Mako засвистал очередной мотивчик – на этот раз из «Весёлой вдовы» и сделал несколько танцевальных па. В эту минуту солнечный зайчик, пробившись сквозь пыльное стекло, затеял на красивом лице Сергея Константиновича причудливую игру, отчего его выражение стало слегка глуповатым. Обнаружив краем глаза выражение своего лица в зеркале, Papa Mako напустил на себя прохладно-высокомерный вид.

В это время из прихожей послышалось некоторое шевеление – кто-то пытался повернуть дверную ручку с обратной стороны. Массивная дверь не поддавалась, из чего следовало, что в редакцию пожаловала особа женского пола.

Желая увидеть перед собой прекрасную незнакомку, главный редактор журнала «Аполлон» приосанился и прошествовал навстречу гостье.

Дверь словно заклинило. Лиля изо всех сил нажала на бронзовую ручку, и… влетела в кабинет. Точнее, налетела на неожиданное препятствие. Лицом она ощутила накрахмаленную ткань сорочки, в ноздри ударил аромат туалетной воды, смешанный с легким запахом табака. Кто-то крепко взял её за плечи, помогая удержать равновесие и одновременно отстраняя от себя.

Лиля почувствовала, что краснеет.

– Здравствуйте… – пробормотала она. – Мне нужен главный редактор журнала «Аполлон».

– Чем обязан? – сухо спросил Сергей Константинович.

В ответ последовала тирада о стихах, о желании сотрудничать с новым журналом, об увлечении французской поэзией. На лице хозяина кабинета Лиля увидела плохо скрытое разочарование. Запнувшись на полуслове, она смущённо проговорила:

– Но если вы заняты, я могу прийти и в другой раз, когда будет удобнее.

– В другой раз не нужно! С чем вы пришли? Показывайте, только быстрее. Через десять минут у меня важная встреча. Кстати, можете присесть.

Papa Mako расположился в своём кресле.

Прихрамывая от волнения больше обычного, Лиля подошла к столу и робко примостилась на краешке стула. Достала из сумочки тонкую тетрадь и положила ее перед своим визави:

– Вот. Это стихи. Может быть, они подойдут для вашего журнала?

Papa Mako пролистал несколько страниц и прочитал первое попавшееся четверостишие. Речь в нём, конечно же, шла о любви.

Сергей Константинович усмехнулся. В присутствии некрасивых женщин ему всегда становилось нестерпимо скучно. Жаль было тратить время на что-то малоинтересное, неяркое, тривиальное.

– Ну… что вам сказать, – начал он, подбирая слова. – Ваши стихи, конечно, любопытны и, пожалуй, далеко не бездарны…

Лиля с надеждой смотрела на него.

– Видите ли, возможно, они могли бы заинтересовать другого издателя. Но для нашего журнала они не подходят. Им недостает некой э… оригинальности. Ваши стихи слишком…