Лилия Макеева - Пургаторио

Я и слово-то это забыл. Или не знал? Хотя слышал, конечно. Вы не смейтесь. Пурген – это ведь слабительное. А «пургаторио» – чистилище. Но когда я увидел это слово, написанное на огромном бумажном пакете с моим мусором, я будто принял дозу пургена…

Надпись, как на обложке книги: «Пургаторио единственной и уникальной жизни Исидоро». Исидоро – это я. А в пакете – доверху – вчерашний мусор, который я не вынес, опаздывая на работу, и всё, что подлежало выбросу – так или иначе. Увенчана гора мусора была моими домашними тапочками. Их я использовал с успехом, и выкидывать не собирался. А она взяла, да и выбросила.

Я взял двумя пальцами пакетик, чтобы вернуть тапки на привычное место. Но раньше, когда, сняв туфли, я нашаривал тапки ногами, я никакого запаха не чуял. А тут, в руках, даже через дырочку не туго завязанного пакета вырвался настолько неприятный запах заношенной, пропотевшей обуви, что я тут же положил пакетик обратно в «Пургаторио».

Она оказалась права. Но о ней – чуть позже.

Мне, разведенному десять лет назад, жилось одиноко и временами тоскливо, хоть я и не жаловался на недостаток женщин. В принципе, я и жениться мог. Одна кореянка обещала мне ноги мыть и воду эту пить, если я на ней женюсь. Я не стал. Хорошая, покладистая, ласковая, но Мадрид возбуждал её больше, чем я сам. Мне хотелось встретить женщину независимую. А что? Я сильной женщине с удовольствием подчинюсь. Лишь бы она этого захотела и не злая была. Сам-то я очень мягкий. Меня разозлить – надо очень много энергии и времени потратить. Жена у меня довольно резкой оказалась, но двадцать семь лет прожили и троих детей нажили. Значит, я уживчивый. Дети выросли, разъехались, и мы с женой как-то… разошлись по своим территориям. Меня всё устраивало, а она подала на развод. Но речь не об этом. Это уже отболело. Я слышал, что мужчины страдают не сильнее женщин, но дольше. Вот я только три года назад перестал мучиться…

Работа у меня не пыльная, мне повезло: сижу консьержем в приличном мадридском доме. Правда, сидеть приходится долго – с восьми тридцати утра до семи тридцати вечера. Но – улучаю момент, читаю, или разгадываю «судоку». Иногда просто думаю о своём, мечтаю о новой жизни, о любви и о женщине, которую приведу в свой дом. У меня большая квартира и два велосипеда. Мы поедем в горы, и я покажу ей окрестности. Неподалёку, у замка Эскориал, потрясающе красиво.

Это произошло внезапно.

Рабочее время закончилось, и я вышел на улицу. Май – самый лучший месяц в Мадриде. Еще не печет, но уже лето, и жизнь бурлит, и жить приятнее. Зима в этом году случилась неожиданно суровая, и Мадрид узнал, что такое большой снег. Поэтому весной холода держались долго. Я лишь два дня назад перестал брать с собой на работу куртку, а сегодня просто набросил на плечи рыжий херсей из тонкой шерсти, чтобы после захода солнца не мерзли плечи – мое уязвимое место. Когда небрежно наброшенные на плечи херсеи вошли в моду, я очень обрадовался. Мне кажется, что эта деталь одежды раскрепощает. Во всяком случае, я лично увереннее себя чувствую, зная, что не буду дрожать от холода.

Я прошёлся по парку Королевского дворца и поужинал в своей любимой закусочной «Лос Бокадийос». Кружка холодного пива к свежим кальмарам окончательно умиротворила мои запросы. Меня не разморило, но отчётливо захотелось домой, на диван, к телевизору. Тем более, уже темнело. В свои шестьдесят два года я, как и в детстве, не люблю тёмное время суток.

Подходя к фонтану на площади Испания, я решил спуститься по ступенькам вниз, чтобы присесть на скамейку и положить в сумку сверток с булочками, купленными на завтрак.

Она поднималась по ступенькам и жевала на ходу хлеб, отщипывая его рукой от багета, торчащего из бумажного пакетика. Её живое лицо выражало крайнюю степень любопытства и веселья одновременно. Словно она не по городу шла, а в театре находилась.

Я остановился и стал её разглядывать. Серая, лихая кепка сидела на голове козырьком вверх, придавая облику студенческую беззаботность. На ней был узкий серый сарафанчик поверх белой майки и светло-серые, укороченные… не знаю, как называются… такие обтягивающие штанишки. Сейчас в Мадриде многие женщины так ходят. На ногах с крепкими, загорелыми икрами – лилового цвета туфли без каблука. На плече – среднего размера чёрная, матерчатая сумка с белой надписью «Долорес Кортес». Но я сразу понял, что к Испании она не имеет отношения. Она – иностранка, и в Мадриде впервые…

Меня остановило не это. И не её стройная фигура и приятное лицо. Мне показалось, что откуда-то я эти черты знаю. Кого-то она мне напомнила – безотчетно и смутно.

Я замедлил шаг, не отрывая от женщины взгляда. Она мельком глянула в мою сторону, тут же отвернулась и, продолжая жевать хлеб, с интересом взирала на окружающий мир.

Мне захотелось сказать ей что-нибудь хорошее, и с моего языка слетело:

– Приятного аппетита!

– Спасибо! – ответила она по-испански, с акцентом, но очень доброжелательно.

Она двинулась было дальше, а потом тоже замедлила движение, но по своей траектории, похоже. А я встал правой ногой на ступеньку и не могу идти дальше. Улыбаюсь, глядя на неё, и словно чего-то жду.

Женщина посмотрела в мою сторону и кивком головы спросила: «Чего, мол, надо»? Я, продолжая глупо улыбаться, развёл руками – не знаю.

Она опять добродушно усмехнулась и остановилась у края фонтана, поглядывая на меня весёлыми глазами.

– Как дела? – задал я дурацкий вопрос, подходя ближе.

– Хорошо! А у тебя? – поддержала она разговор.

Я воодушевился. И сделал к ней ещё шаг.

– У меня всё отлично! Иду с работы домой. А ты?

– А я приехала в Мадрид и рада, что он прекрасен, – сказала она, смешивая итальянские слова с испанскими.

– Ты итальянка? – спросил я.

– Нет. – Она улыбнулась.

– А кто? Подожди, не говори! Я попробую угадать.

– Давай…

– Полька?

– Нет.

– Шведка?

– Не-ет.

– Немка?

– Ладно, почти угадал. Поволжская немка.

– Это… где такие?

– Это те российские немцы, предки которых подались в Россию на заработки и поселились потом на реке Волга.

– Вот как? Не слышал. А я испанец.

– Мадридец?

– Да, коренной. Но живу не в самом городе, а в пригороде. Двадцать пять минут на автобусе.

– Это лучше – жить не в городе. Сплошной стресс и воздух не тот.

– Да, правда. Я очень рад, что живу в Вияльбе. Ты торопишься?

Незнакомка помотала головой, продолжая улыбаться и жевать хлеб.

– Хочешь, я покажу тебе Мадрид?

– Я сегодня уже много видела. Но если ты знаешь, где нулевой километр – покажи!

– Тут недалеко. Пойдем?

Мы пошли в сторону Гран Виа так непринужденно, будто уже ходили вместе не раз.