Array Антология - Другие времена. Антология

Сухощавый, узкоплечий.

Породистое, умное лицо. Очки, как у Германа Гессе.

Он говорил, как бы посмеиваясь… кривя тонкие бледные губы.

– С прискорбием должен сообщить вам, что наша фирма понесла тяжелую потерю. Вчера вечером во время полета из Дрездена в Берлин погиб один из наших лучших сотрудников, детектив Ломан. Самолет его по невыясненной пока причине врезался в средневековую башню. Возможно попал в турбулентность. Или гидравлика отказала. Смерть наступила мгновенно. Все его записи, фотографии и другие документы – сгорели. Агентство вернет вам заплаченные вперед деньги.

Человек в черной сутане вежливо поклонился и вышел из бюро. А я поплелся в кассу.

Жалко старину Ломана. Не знаю, что с ним произошло, но подозреваю, что покойная госпожа Фидлер нанесла ему визит в кабине самолета.

Интересно, в какую башню он врезался. Неужели в ту, старинную темную башню, рядом с которой синее озеро, в котором отражается облако?

Вышел на улицу в расстроенных чувствах.

Самолет, башня, бегонии, черный крест, Один, могила в Грайфсвальде, детектив Ломан, мертвая госпожа Фидлер, охотники за привидениями, блондинка на пляже, священник в черном и аргусово око… все это смешалось в голове в пестрый ком, и ком этот превратился в чудовище с огромной плоской треугольной головой… чудовище ревело, постоянно меняло формы и цвета и царапало мне мозги.

Инстинктивно оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на рекламную вывеску детективного агентства – и не удивился тому, что она пропала. Бетонная двадцатиэтажная башня высилась в ста метрах от меня во всем великолепии своего уродства.

Решил поехать домой, хотя и предчувствовал, что не увижу больше ни свою улицу, ни наш одиннадцатиэтажный дом, ни толстуху с ее шпицами.

К остановке тихо подплыл современный красавец-трамвай, неизменно пробуждавший во мне чувство гордости за цивилизацию. Комфортабельное, вместительное, чистое и очень быстрое транспортное средство.

Вошел и сел на первое попавшееся свободное сидение.

Моим соседом оказался странный человек в темно-вишневом пальто и вязаной шапочке. На ногах его были кожаные туфли, пожалуй, слишком элегантные для Марцана. Тоже можно было сказать и о квадратных очках в темно-вишневой оправе и о перчатках. В правой руке он держал палочку с конусом электрически посверкивающей сахарной ваты, а в левой – серебряное ведерко со льдом, из которого выглядывало золотое горлышко бутылки. Кристалл?

Я отвел глаза от соседа и задумался о своих делах… но через несколько мгновений опять посмотрел на вишневого господина. Сахарной ваты в его руке уже не было – неужели съел? И ведерко отсутствовало. Зато он держал в руках два наполненных до половины узких бокала… один из них он протягивал мне.

– Прошу тебя, Гарри, тебе стоит выпить это. Полегчает.

– Почему вы зовете меня Гарри?

– Потому что так тебя на самом деле зовут.

– Гарри? Гарри кто? Неужели инфантильный Поттер? Трудно представить себе персонажа мерзее! Или Гарри Жестокий, английский пират, или Гарри Кровавый, знаменитый борец с монстрами… Грязный Гарри с пистолетом? Гарри-ангел или Гарри-кусокдерьма?

– Выбирай сам, меня это не касается.

– Откуда вы меня знаете?

– Мы давно знакомы.

– Я вас не помню!

– Так написано в сценарии, потому и не помнишь.

– В каком сценарии?

– Меня не уполномочивали все тебе объяснять. Я должен предложить тебе бокал шампанского, а ты должен выпить и сказать: «Баснословно!»

– Ладно, давайте рюмку.

Я выпил и произнес то, что он хотел. Жидкость в бокале заслуживала похвалы. Удивительно приятный вкус.

Издалека послышались жидкие аплодисменты. Какой-то нахал крикнул с галерки: «А мне не предложите рюмочку? Похвалю по-царски».

На этот выкрик мой сосед отреагировал так: «Выпивка и закуски – после второго антракта, ваше величество. Извольте потерпеть».

А мне сказал: «Так-то лучше, Гарри! Ага… что у нас тут дальше? Да, да, как я мог забыть…»

Сосед легонько тряхнул головой, и все вокруг нас изменилось.

Мы все еще ехали в трамвае, одни… остальные пассажиры исчезли.

Трамвай наш покинул знакомый мне мир и мчался куда-то через пустое пространство.

– Куда это мы едем… или летим?

– Мы стоим на месте, это мир вокруг нас летит, летит назад. Через несколько секунд – посадка на Марсе.

Сосед еще раз тряхнул головой… и вот… мы оба уже бредем по красной планете. В серебристых скафандрах… Месим пыль. И переговариваемся друг с другом по радио.

– Вот уж действительно – баснословно. На кой черт вы меня сюда притащили? Что у вас в сценарии – борьба за выживание, поиск ушедших цивилизаций или сражение с роботами?

– Всего понемножку. Вон, посмотри…

Впереди нас сверкала разноцветными огнями громадная футуристическая постройка.

– Это что?

– Чудесное место. Нордринг. Перекресток миров…

– Понятно. Это наша цель?

– В настоящий момент – да. Тебя там ждут.

– Кто меня тут может ждать?

– Не прибедняйся, ты человек известный. Если не ошибаюсь, предпоследняя твоя новелла называлась «Марсианские ликоподы». Так вот, ее прочитали, сочли небезынтересной и… материализовали и оживили все описанные тобой персонажи. В естественном, так сказать, окружении. Тебя ждут для того, чтобы ты сам… выпустил их на волю, перерезал ленточку.

– Простите, но моя книжонка – это всего лишь ужастик, легкое, развлекательное чтиво. Почти что пародия. В какую больную голову пришла мысль материализовать летающих электрических угрей и гигантских демодексов? К тому же существующих только в воображении моих героев, сходящих с ума от радиоактивного излучения.

– Именно, именно, в твоем тексте действуют не только электрические угри, но и астронавты, ученые, специалисты по паранормальным явлениям. Мужчины и женщины. Милые персонажи, надо отдать тебе должное.

– Да, но это условные, упрощенные до функции характеры, облегченные литературные конструкции. Ничего общего не имеющие с живыми людьми. В финале они сами превращаются в чудовищ.

– Не собираюсь вступать с тобой в литературоведческие споры. Вот и двери в шлюз. Входи, не стесняйся. Все, что ты встретишь в этом здании – придумал ты сам. Не забывай об этом! Живи своей мечтой, как завещали древние. А я удаляюсь, адьё, терпеть не могу эти командировки!

Он исчез, а я подошел ко вторым дверям… не дверям, а высоким тяжелым воротам с рельефными изображениями распятых обезьян на левой и правой створках.

Из-за ворот доносились яростное рычание, жалобный визг, чавканье и хруст разгрызаемых мощными челюстями костей.

Ворота медленно открылись, и я шагнул в неизвестность.

Владимир Бережков родился 26 февраля 1947 в Москве. Окончил Московский государственный педагогический институт им. В. И. Ленина (1978). По специальности филолог. Песни пишет с 1963 г., преимущественно на свои стихи. В 1968 г. стал лауреатом Новосибирского фестиваля авторской песни. В 1987 г. У Бережкова вышла книга «Мы встретились в раю», изданы также одноимённые аудиокассета и компакт-диск.