Константин Юрин - Господа Офицеры

Сел на резвого коня и крестился трижды,
Только крики воронья заглушали мысли.
За деревней у реки, у кедровой рощи
Рубят красных казаки, матерясь от злости.

И амурская вода с красно – бурой пеной
Пропитала берега из бурлящей вены.
Мчится в красочных цветах середина лета.
Убивает сын отца, словно Конец света.

Брат на брата, кровь за кровь – за страну обидно.
Широка Амур – река, берегов не видно.

Облака окунулись в море,
Белый парус целует даль,
И в дрожащей волне узора
Исчезала Одесса. Жаль.
Над Босфором летает осень,
Серых чаек несётся крик.
Крейсера, заглушив моторы,
Как медведи, пустились в рык.
И проснувшись, турецкий берег
Не хотел уже долго спать.
Я бы выбрал из ста Америк
Золотую пшеницы гладь.
И кадеты смотрели молча.
«Византия» даёт добро.
«И глотала Россия сочно
Революций своих дерьмо».
Расстегнув воротник бушлата,
Старый боцман спускался в трюм,
А оттуда толпой солдаты:
«Ну, здорово, бродяга кум».
Казаки самосад курили,
И лампасов горела нить,
Только тихо слеза катила,
И хотелось собакой выть.
Вроде все облака похожи,
То же море, и тот закат,
Но дымит от кальяна кожа,
И нельзя повернуть назад,
Да и Сотник мужик бывалый.
Многожёнцы одни кругом.
Вот отсюда растёт мочало.
Я б спалил их «Святым огнём»!
На Дону льют дожди косые.
Нынче свадьбы пойдут гуртом.
Растерзали мою Россию,
Пусть харкает кровавым ртом.
Облака окунулись в море,
Белый парус целует хмарь.
И в дрожащей волне узора
уплывала Одесса в даль.

Чайки над волнами,
Бьётся белый парус.
В колокольном стоне
Слышу боль и жалость.
Заливает трюмы
Пенная вода.
Кто желает в вечность?
С Богом, господа!
В папиросном дыме
Мысли и мечты.
На мундире с кровью
Гвардии кресты.
И скрипит корытом, Старая баржа.
Слышится смиренно:
«Вот и всё! Пора».
Лязгают зубами
Ржавые засовы.
«Господа хорошие,
будьте все здоровы!»
Зыбкая надежда,
В комиссарской робе
Улыбнулась хитро,
Как больной в ознобе.
Сильно стонет ветер,
Бьётся за кормой.
Проглотило море
Пенною волной.
И мундиры с кровью,
Гвардии кресты,
И любовь, и веру,
Мысли и мечты.
Белые знамена
Окропились болью,
Двухголовые орлы
Пропитались солью.
И Гражданская война,
Замолив грехи,
Пропивая ордена,
Плачет от тоски.

Вот и всё! Один патрон остался.
Вот и всё! Прощайте, господа!

Белый флаг, как раненый, качался,
И в крови застывшая листва.

На погонах осень тонкой вязью
Рисовала чёрные кресты.

Впереди дождливое ненастье.
И застыли в воздухе мечты.

Ну давай скачи, как вольный ветер,
Погуляй в колышущей степи!

Как любил ты рысью на рассвете
С водопоя пьяного идти.

Барабан прикрыл глаза фортуны,
Закрутилась мёртвая петля.

Как в объятьях нежных поцелуев,
Крутит танго серая беда.

И гудок прощальный парохода,
И застывший палец на курке.

Ах зачем нелепая свобода
В заблудившей, матерной стране?

Голубое море, бархатный песок,
Чайка над волною, белый пароход,
Лёгкая надежда, детская мечта
И кадетский корпус с шиком в юнкера.
Матушка – Россия, белая река.
Сколько вас осталось с Богом до конца?
Сколько вас осталось? Рота? Может, пять?
За царя! За веру! За старушку мать!
Скачет Красный Призрак по Родной земле,
И стоят Погосты и кресты в огне.
Сколько надо веры, чтобы убивать,
А потом, напившись, девок целовать?
Сколько надо веры, чтобы сын отца,
Чтобы брат на брата в сердце без Христа?
Это же голгофа для твоей страны!
Неужели, правда, всадник Сатаны?..
Голубое небо, море без конца.
Милая Россия, ветер в паруса.
Мой поручик милый, где твоя мечта?
На кресте распяли твоего Отца.
Ордена, погоны, орудийный дым.
Хорошо быть первым, плохо быть слепым.
Есаул плечистый, как гранит, скала,
Плачет, словно мальчик, катится слеза.
Утонул в печали он своей души —
Всё б начать сначала. Бьёт коня плетьми.
Вороной взметнулся, божия душа.
Прочитал во взгляде: «Буду до конца!»
Поглотило небо орудийный дым,
А поручик бравый стал, как лунь, седым.
Сколько надо веры, чтобы убивать?
Разве не учила вас родная мать?
И, сорвав погоны, серебро крестов,
Души их летали в запахе цветов.
Может, это пчёлка и лохматый шмель
И поёт в дубраве птичка соловей?
Слизывает пена на песке следы,
Проглотило море ордена, кресты…
Голубое небо, скачут облака.
Это, брат, Россия, Родина моя!

«Честь имею, господа, честь имею!»
В охру красится листва, лето тлеет,
Осень кружит карусель расставанья.
Пароходы, поезда, крик прощанья.
Золотистая кайма эполета.
Загулявшая страна, «Бабье лето».
Как дыхание ночи в лунном свете,
Твой печальный поцелуй на рассвете.
Разбежались по углам в небе звёзды,
А по тоненьким губам льются слёзы.
Стук подковы, как набат, душу греет,
И прощальные слова: «Честь имею!»

Мне кричала тишина, ночь в глаза смотрела,
И летящая листва рыжей свечкой тлела.
У надежды два конца: быть или не быть?
Только милая судьба может не простить.

Золотые купола, красные шевроны,
На перроне бравый полк грузится в вагоны.
Как единая семья, молодое братство.
В чёрном омуте страна, за окном «Семнадцать»

Смыло пенною волной лунный след подковы.
Порубил их эскадрон где – то под Ростовом.
И казацкий есаул, вытирая шашку:
«Молодые ведь совсем, им бы девок ласку.

Молоко из крынки пить, заедая хлебом,
И любить, любить, любить под российским небом!
А Гражданская война – топкое болото:
Убивает сын отца – грязная работа».

На окне герань в цвету – просто загляденье!
Я, наверно, не пойму Божьего творенья.
Мне кричала тишина, ночь глаза колола.
Пароходы, поезда – всё начать бы снова.

Красно – белая черта перешла дорогу.
Не простит война мальца. Нету больше Бога.
У надежды два конца: быть или не быть?
А распятого Христа надо всем забыть.

Пусть летящая листва рыжей свечкой тлеет,
Снова бьют колокола, и душа немеет.
Возродится ли любовь, только Бог лишь знает.
И багряная заря в небе полыхает.