Вячеслав Евдокимов - Возмездие

А то захолустье и тина вокруг…
У Речки же не было этих всех мук,
Леса всё толпятся вдоль Речки…
– Ах, выгода! Нет в том осечки.

Деревья – отрада вовек для зубов,
Из них я плотины ввек строить готов,
Известно, отменно что строю,
Чтоб жить залихватски с семьёю

В надёжнейшей хатке, что я возведу,
Вход скрыт под водою, а верх на виду,
Тьма комнат, с запасом – кладовок,
Ведь в этом я мастер и ловок.

Вода же на Речке приятно чиста,
От ила отмоюсь в ней вплоть до хвоста,
Чесать буду радостно брюхо,
Ведь в хатке комфортно и сухо.

Осяду я в устье, протоков тьма где,
Где слава раздолью, обилью еде!
Займусь же я этим сим летом,
В блаженстве и буду моментом:

Всю Речку до устья себе подомну,
За свой интерес с ней вступлю вмиг в войну,
Ввек буду до самых окраин
Законный, всесильный хозяин.

Ой, что это быстренько строится… ГЭС?
Народ в труд с азартом великим вон влез…
Взметнулась, гляди‐ко, махина!
Она мне не радость‐картина,

Она перекроет мне доступ воды,
И в прах полетят все заботы‐труды…
И в ил превратится всё русло,
Мне жить будет, ох, заскорузло.

Плотину мне надо, конечно, снести.
Да буду я в этом в великой чести!
Зубов ведь моё остропилье —
В момент вон применят усилье,

Разрушить плотину чтоб махом и враз,
Ведь грызть я отменнейший мастер и ас!
Зубов тьма лишь вдрызг обломалась…
Плотине ущерб, хоть б на малость!

– Раз снизу теченья снести не могу,
Бед сверху теченья ввалю, знать, врагу,
Напором воды ГЭС я смою,
И в этом готов, ясно, к бою!

Плотину поспешно Бобёр обошёл
И начал запруду творить, будто Вол,
Деревьев ведь уйма – в том благо,
Была ведь в задумке отвага!

И, точно, воды к ГЭС поток перекрыт.
С того горделивый Бобровый стал вид:
Его веселил вид картины,
Затихли ведь разом турбины…

И нет электричества, нет в проводах…
Вот сила какая в Бобровых делах!
Добился над мощью победы,
Такие нанёс ей вот беды…

А вод пред запрудой рос, рос всё объём…
В запруду он бился напористо лбом!
Дрожала, трещала запруда…
– Ну вот, ГЭС, тебе будет худо!

Он валит деревья, в запруду кладёт,
На ГЭС чтоб мощнее был вод всех налёт!
И воды вот рушат преграду…
Смывают моментом всю кряду!

Несутся к ГЭС, будто девятый сам вал!
И шанс устоять ей ничтожнейше мал…
Но воды Бобра подхватили,
Стоять им, ох, не был он в силе,

О тело плотины был мощный удар —
Поток так нахрапист был, грозен и яр!
Бобёр потерял что сознанье…
Но это не всё наказанье.

Он втянут в момент был в открывшийся шлюз,
Надёжный, достойный их, славный союз,
Плотина напор и сдержала,
Его ей не ведомо жало.

Бобёр же из шлюза был выплюнут вон:
Поток изливался могуче, силён!
Кружил, углублял всё злодея,
Понёс, утопив, вдаль сильнее,

Что тот за минуту всего лишь одну
Пошёл, обездвижен, безвольно ко дну…
Проститься не смог что со светом.
И где‐то вдали, по приметам,

Разбрюзгшийся труп опознали его,
Брезгливо поморщась от вида сего…
На ГЭС бушевали турбины,
Воды ведь им любы стремнины!

И мчал электрический к людям вновь ток!
И радостен был их настрой и высок!
Всё трудится ГЭС и поныне,
Её нет мощнее твердыни.
* * *
Наука то будет болотным Бобрам,
Идти против ГЭС ввек им будет лишь срам.
Плотинам стоять величаво.
Хвала ввек их стойкости, слава!

Ведь, как известно, у Природы
Нет вовсе белых Муравьёв,
Её не дали миру роды
И не являла в том трудов.

Но ошарашен взор был мира,
Когда увидел таковых
Среди безудержного пира,
И получив от них под дых.

В них было алчное нахальство,
Оно давало блага, власть
И положение начальства,
Опору, чтобы не упасть:

Солдат, суды, конечно, тюрьмы,
Само‐собою, палачи,
Чтоб возмущённых бросить в урны,
Не лезь, мол, против. Ввек молчи!

Откуда ж белыми вдруг стали,
Ведь был, как всех, их чёрный цвет?
В разбое жвалы крепче стали,
Чем добивались вмиг Побед,

Других себе и подчинили,
Их под себя добро сгребя,
Кто против был, был вмиг в могиле,
Ведь защитить не мог себя.

Но надо большим отличиться,
Их вид толкал чтоб прочих в дрожь,
В почтенья высь, а не в крупицу,
Чтоб величавы были, вошь —
Все подневольные другие,
А потому Приказ – лизать
(И были в этом чтоб лихие!)
Тела сей банды, что есть знать.

И так лизали те усердно,
Что краска чёрная сползла
С тел, белый цвет пришёл победно,
А с ним тех пыжилась казна,

А значит, блага, положенье
И вседозволенность их жвал,
Всех больше, больше униженье,
Что срок их жизни стал вон мал…

По сути, стали так рабами
И у Судьбы аж ли на дне.
А ведь таких явили сами,
Вдруг оказавшись в западне

Сей касты Белой притесненья
И жизнь уж горькую влача,
Без благ и прав, к себе почтенья,
Под пяткой клана‐палача,

Чей Муравейник был огромным,
Где чернь строителем была,
Что по халупкам страшно скромным
Ютилась, влезши вся в дела

И блага Белых умножая,
Не евши много к ряду дней,
Истощена была, больная,
Глумились Белые над ней,

Жилось которым ввек не пресно,
Объёмны, в холе животы,
Владели всем и вся поместно,
Благ Короли. А все скоты,

Они и жить, мол, не достойны,
Но Белым пусть дают доход.
Готовят Белые всё войны,
Всё алчность их зовёт в поход!

С того вокруг все обнищали,
Уж ничего с них не сдерёшь.
А потому прельщали дали,
Где куш сграбастаешь хорош!

Для Белых здесь уж нет пространства,
Ведь разорили всё вокруг,
Поистощились чудо‐яства,
Добыть их было много мук,

Хоромам тоже стало тесно,
Невольно вдаль нацелен взгляд
Увидеть то, где всё чудесно,
Туда пуститься Белый рад!

И вот приятностей сих ради,
Они азартно разбрелись,
С всех ног спешили к сей отраде,
Покинуть вон свою чтоб близь,

Освоить райские все дали,
Где много пряностей, еды,
Блаженство чтобы пожинали
Средь изумительной среды.

Инстинкт взыграл вот в них зовущий,
Остервенело чтоб идти:
– Туда! Туда! Там чудо‐кущи!
Азартно были уж в пути…