Array Сборник - Город нашей души. Вологдой вдохновленные

Раз возвращаюсь домой я к себе,
Улица странною кажется мне.
Левая, правая где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

И фонари так неясно горят,
Смирно на месте никак не стоят.
Так и мелькают туда и сюда.
Эх, да вы пьяные все, господа.

Левая, правая где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

Ты что за рожи там, месяц, кривишь,
Глазки прищурил, так странно глядишь,

Лишний стаканчик хватил, брат, вина;
Стыдно тебе, ведь уж ты старина.

Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

С вами ль тягаться, собой рисковать?
Лучше к цыганкам вернуться опять.
Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

Правда, слов высоких
Мой язык не знает,
Но и то я знаю —
Всуе не болтает.

Нежный и красивый,
Дорогой и звучный —
Бог простит грехи мне,
Коль на нем молюсь я!

Мои сестры, братья
Все на нем мечтают,
И на нем добра мне
Мать с отцом желают!

Наш язык я слышал
С колыбели милой,
Видно, и забуду,
Лишь сойдя в могилу.

Красотою своею
Сердцу он открылся —
И на нем я первый
Вслух запеть решился…

Пусть другие громче
Запоют за мною —
И услышат коми
Многое родное!

Нашу землю облегла
Ночь кромешная от века;
Темны люди и дела —
Здесь не сыщешь человека.

Нет, не сыщешь! Даже лучших
Чье убранство белым было,
Ныне тьма мышей летучих
Одолела, облепила.

Зрят вампиры белый цвет —
И вопьются… И, конечно,
Прежде, чем придет рассвет,
Захлебнусь я тьмой кромешной.

Тесно людям без огня…
Но заря теснит потемки:
Светлый мир – не для меня!
Но для вас грядет, потомки.

Близок, братья, час чудесный!
Вижу я, уже светает…
Вся земля в росе небесной
Под лучами засверкает.

Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке…
Бред – или воочью
Мы на полустанке
И забыты ночью?
Далеко зашел ты,
Паровик усталый!
Доски бледно-желты,
Серебристо-желты,
И налип на шпалы
Иней мертво-талый.
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Тишь-то в лунном свете,
Или только греза
Эти тени, эти
Вздохи паровоза
И, осеребренный
Месяцем жемчужным,
Этот длинный, черный
Сторож станционный
С фонарем ненужным
На тени узорной?
Динь-динь-динь – и мимо,
Мимо грезы этой,
Так невозвратимо,
Так непоправимо
До конца не спетой,
И звенящей где-то
Еле ощутимо.

Ни зноя, ни гама, ни плеска,
Но роща свежа и темна,
От жидкого майского блеска
Все утро таится она…
Не знаю, о чем так унылы,
Клубяся, мне дымы твердят,
И день ли то пробует силы,
Иль это уж тихий закат,
Где грезы несбыточно-дальней
Сквозь дымы златятся следы?..
Как странно… Просвет… а печальней
Сплошной и туманной гряды.

Близ Прилук, в убогой хатке
Дед Антип живет;
Бел как лунь; годам давно он
Потерял и счет.

В хатке деда вечно тихо:
По зимам он спит
Днями целыми, а летом
Над рекой сидит.

Знал Антип другое время,
Жил тогда не так;
Был известен он как первый
На селе рыбак.

Изменили силы деду:
Он и стар и хил,
Но реки своей широкой
Все ж не разлюбил.

Только снег успеет стаять,
Пронесется дед,
Он все удочки исправит
И ловить идет.

Люб Антипу влажный воздух,
Белых чаек крик…
«Здесь легко мне, здесь привольно», —
Говорит старик.

И сидит, сидит день целый
Меж густых кустов,
И уснет порой невольно
Старый рыболов.

Часто кошки, даже птицы
Рыбу раскрадут,
Шаловливые мальчишки
Удочки возьмут;

Но об этом не горюет
Рыболов-старик:
Ведь нужна ему не рыба,
Он к реке привык.

Не сдерживай горячей укоризны,
Когда она целебна для отчизны,
Когда в ней чуется любовь!
Но не порочь священные седины
Хулой врага и языком гордыни
Не обличай и не злословь.

Пусть знают все, речам твоим внимая,
Что говоришь ты, сердцем изнывая,
А не кощунственно глумясь.
Что у тебя с отчизною больною —
Как и у сына с матерью родною —
Неразрываемая связь!

Затворившись в тесной келье,
Дух молитвой укрепляй,
Но безгрешное веселье
Не казни, не проклинай!

Встретив юношей, враждою
Светлых грез не отрави,
Но любовною рукою
Счастье их благослови!

Город Вологда есть,
В котловине стоит;
Я не раз имел честь
В этом городе быть.
Благодатный такой,
Летом – в зелени весь,
И бульвар пребольшой
В нем березовый есть,
Да полсотни церквей
Златоглавых стоит —
В час молитвы святой
Дивным звоном гремит.
Я от дедов слыхал
(И, конечно, – не вздор):
Грозный царь Иоанн
В нем построил собор.
Петр Великий живал,
И поныне тот дом
Как святыня стоит,
Как бы память о нем.
А народ-то, народ!
Простодушный такой,
Настоящий русак —
С чуткой, честной душой.
А река-то, река!
Много памятных дней
Подарила она
В прошлой жизни моей!
Снова мыслью лечу,
Вспоминаю, любя,
Ну, да, может, Бог даст,
Вновь увижу тебя?..

Город Вологда, как котел кипит.
На ослоне дьяк Кривоглаз стоит.
Хлещет воздух зыком, аки вервием.
Смерд внимает гласу сему с усердием.
«Князь Василий изволил прибыть в свою вотчину.
Смердину за службу будет заплочено
Гривной звонкою. Лепшим – льготою всякою.
Выходите, горожане, на борьбу с Шемякою!»
В пословице немудрой слово верное взято:
Люди в Вологде ласковы, как телята…
На княжую речь они отзываются —
В ратный бой с Шемякой снаряжаются,
Три дня-ночи лютует Шемяка-враг,
Но твердо стоит вологодский стяг…
На четвертый день зажег на кострах серу горючую,
Чует рать Васильева беду неминучую…
И восслал тогда Темный к небу моление:
«Всеблагий Творец! Претерпел я от брата поношение:
По вине его мира светлого Твоего не вижу.
От второй беды, горшей, Господи, изыми же!»
Вдруг от врат железных тройчатых
Во кольчугах белых кольчатых
Выезжают два витязя велики —
За забралами стрельчатыми лики их.
Что творили они – описать не под стать:
Полонили двое Шемякину рать.
От мечей Белоризцев исшёл огонь.
Сам Шемяка со страху – скорей на конь.
И пошла молва из конца в концы:
Белоризцы, мол, Божьи посланцы.
Не кровавою сечью-битвою
Отстоялась Вологда – молитвою.
А Василий-князь рукою тороватою
Одарил горожан казною богатою.
Сотни лет прошли. Изменился свет.
Белоризцев подвигу забвенья нет.
Сердце мягкое скорбит под притиною.
Память воинов сих почтим былиною…