М. Фелан - Жан-Жак и его истории

К моменту его прихода в светлом зале уже было людно. На передних рядах восседали напыщенные дамы и важные господа, габариты которых еле-еле помещались в кресла. В центре с цветами, фотоаппаратами и горящими глазами сидели болтуны, полные ожиданий и надежд. На галерке собрались совсем юные и истощенные ребята. Из-за кулис то и дело осторожно выглядывали огромные глаза любопытных начинающих артистов. Жан-Жак притаился у входа, чтобы не привлекать к себе внимания. Мест почти не осталось, но ему повезло – пустили.

«Если выгонят, пойду пить кофе и писать очередную главу», – с досадой подумал он, завидев пожилую смотрительницу, шедшую прямо на него. Жан-Жак затаил дыхание. Выпуклые круглые очки вопросительно осмотрели вошедшего:

– Вы, случайно, не из Большого?

Жан-Жак ничего не понял и вежливо попросил повторить вопрос. Женщина расслышала иностранный акцент и пригласила следовать за ней. По ходу она продолжала:

– Сожалею, в первых рядах остались только крайние места. Присаживайтесь, мы скоро начинаем! – она вежлико указала кистью на место и устало изобразила приветливую улыбку.

Ее шарообразные очки слегка приподнялись, и Жан-Жак улыбнулся ей в ответ. После обмена любезностями та удалилась, даже не спросив фамилии гостя. По-видимому, побоялась бестактно оголить свое невежество. Гость смущенно присел, а про себя смекнул: «Кажется, меня приняли за одного из этих господ в первых рядах!» Мужчина рядом бросил на него неодобрительный взгляд. Слишком искренние и красивые глаза были у Жан-Жака. В зале постепенно начали приглушать свет.

Обволакивающие звуки музыки и грациозные движения создавали танец. Это было волшебно, прекрасно, неописуемо! Упругие тела запрокидывали ноги в воздух с легкостью ленточки! Движения их были подвластны божественному контролю. Разрушающие по силе махи, обороты и прыжки могли в долю секунды смягчиться спокойными переходами. Названий балетных премудростей Жан-Жак не знал. Не ведал он и секретов этих артистов. Он просто восторженно наблюдал за ними, едва ли не забыв, как дышать. От выступающих исходило трепетное волнение, придававшее их исполнению уникальность. Они забывали усталость и боль, каждый из них проживал всю свою жизнь здесь, на сцене! Постепенно внимание Жан-Жака захватила статная девушка, довольно часто мелькающая в первых рядах с его стороны. На коже цвета хурмы выступали мышцы, балерина была похожа на изящного атланта, и воздух вокруг нее как-будто мерцал. Она не просто улыбалась, она околдовывала своим взглядом и улыбкой, чарующей и пленительной женственностью. Её рыжевато-коричневые волосы переливались светом, украшения искрились, движения манили его, взгляд завораживал. Казалось бы, ничего не выделяло ее из толпы богов, но Жан-Жак заметил именно ее, и забыл обо всем, и не сводил с нее глаз…

Финальные аплодисменты отрезвили. Молодой гость вспомнил, что он все еще на Земле. Поклонившись, артисты выстроились в шеренгу, как будто приговоренные к высшей мере наказания. На сцене запестрели зрительские цветы, ей дарили цветы, много цветов… и как Жан-Жак тогда жалел, что у него для нее ничего не было!

Спустя некоторое время из первого ряда поднялась серьезная дородная дама с искусственными бледно-желтыми волосами. В зале тут же установилось гробовое молчание. Неторопливым, ехидным голоском она начала оглашать мнение экспертов балета. Жан-Жак не понимал, что та пыталась критиковать, в то время как лица со сцены понимающе кивали. В целом вердикт оказался положительным. Когда эта важная особа, надев очки, начала читать фамилии по бумажке, артисты один за другим вспыхивали радостью. «Наверное, это что-то значит», – подумал Жан-Жак и навострил уши. На фамилии «Дорова» губы его избранницы растянулись до ушей, а на уголках глаз засверкали синевой едва заметные слезы. Она была счастлива, и он был счастлив вместе с ней. И как по-королевски она себя вела! Жан-Жак хотел сию же минуту упасть перед ней на колени и захватить ее идеальное тело в любовные объятия.

Чтобы поймать миг, когда Дорова выйдет из окружения, ему пришлось мучительно долго и незаметно наблюдать издали. В какой-то момент двое обрюзгших и немолодых мужчин проходили мимо. Один был похож на испанца, а другой – на Кощея Бессмертного. На удивление Жан-Жака, они зацепили в беседе её фамилию:

– Видел Дорову? Отплясывает, ну прям Плисецкая! – вожделенно брызнул слюной первый.

– Уважаемый коллега, до рук Плисецкой ей далеко, как от России до Америки! В целом, весьма посредственна. Да и к тому же возраст у нее уже не тот: даю ей один сезон, а потом заменят. – холодно промурлыкал второй.

«Интересно, сколько ей лет?» – подумал Жан-Жак, потеряв интерес к остатку беседы про постановки на текущий год. Вдруг он случайно заметил, что чуть поодаль его звезда незаметно высвободилась из сетей воздыхателей. Она мимолетно миновала указатель «Гардероб» и скрылась на лестнице. Жан-Жак едва ли успел сообразить стремглав броситься ей вслед! Улыбаясь старушке-гардеробщице, Дорова подхватила накидку серого цвета, пестро усыпанную розовыми цветами, и остановилась, как вкопанная, натолкнувшись на оторопевшего Жан-Жака прямо перед собой. На его сумасшедше-восхищенный взгляд Полина ответила самодовольной улыбкой.

– Вы не скажете, сколько времени? Мои часы остановились! – первое, что пришло ему на ум. Не худший вариант, учитывая, что знакомиться с понравившимися девушками юноша прежде не пробовал. В горле образовался комок, во рту все пересохло, ладони вспотели, кончики пальцев трепетно заволновались. Она смотрела на него, не моргая и не произнося ни слова. Она словно ждала его дальнейших действий. Еще мгновение, и он не устоял бы перед соблазном страстно ее поцеловать! Но его дебюту помешали.

– Поля! – к ней с подвявшим букетом разношерстных цветов спешил, судя по широким плечам и жирным мускулам, частый гость спортзала.

– Андрей, ну наконец-то! Меня взяли! – выражение ее лица мгновенно изменилось на привычное.

– Кто это? – он бросил взгляд ревнивого барана на Жан-Жака.

– Не знаю. Меня в Большой взяли, Андрей! Будешь радоваться или нет?

Пока Полина играла хитрым выражением лисы, Жан-Жак выскользнул в коридор. Дыхание бешено колотилось, а глаза застелила туманная пленка слез, которые дальше глазных яблок у мужчин, как правило, не идут. Он наивно оглянулся посмотреть, не последовала ли она за ним. Но за ним стояла лишь пустота. «Побежден!» – угрюмо констатировал Жан-Жак и оперся на тяжелую дверь. В лицо ударил шквал холодного ветра.

Невесть сколько часов герой бездейственно лежал в темноте своей комнаты, уставившись в потолок. В голове каруселью вертелось только одно имя: Поля, Поля, Поля, Поля… он не мог перестать о ней думать, все мечты и фантазии были насквозь пропитаны этой прекрасной, прелестной девушкой! Хотя в зале Дорова много смеялась и поддерживала разговоры остальных, что-то внутри подсказывало, что на самом деле Полина, как и он сам, была одинока.