Иван Волченков - Мир проходящего времени. Стихи

Увы, доверчивость России
Кто истязает без конца?
Направлен кем запал всей прессы
Чужие славословить мессы
И всуе вспоминать Христа
Без Православного креста?
Кто не даёт тянуться к вере —
Той, что была в нас испокон,

Ведь на молитве взять в полон
Не в силах никакой химере.
А кто занёс свою печать
Над страстью женщины зачать?
О, этот «кто» хуле и брани
Воздал изысканный почёт,
Русь обложив духовной данью
На свой вполне реальный счёт.

Безмолвными стоят вопросы:
Уж слишком терпеливы росы —
Не доняли ни массы краж,
Ни прокураторский кураж,
Что с методичностью инстинкта
Страну пускают на распыл,
Не пощадив её могил.
Ужель Россия – земли инков,

Ужель тысячелетья храм
Дельцы растащат по домам?
«Виват!» – кричали «демократы» —
«Виват свободе и правам!»…

А взгляд свой липкий, как пираты,
Косили с самого утра
На древний Кремль. А в нем – не странно ль?
Дух огласился Иоанна —

Дух основателя Кремля.
Так обострённая Земля
Задолго до землетрясенья
Гудит, предчувствуя беду…
Здесь мысль я князя приведу:
«Русь, час сей страшен. Во спасенье
Восстань от срама и невзгод,
Стряхни безумства пришлых орд».

А всё ли мы поняли, люди,
В почти ритуальной стрельбе
Из танковых, грозных орудий
По нашей исконной судьбе?

С накатано-мощного хода
Гвардейцы ловили в прицел
Власть нации – волю народа,
Как явно враждебную цель.

И вот уж огнём смертной силы
Свою же российскую власть
Они, эти стражи России,
Накрыли: бесовская страсть

Восьми их машин клокотала
В течение целого дня,
А мир, как на празднике шалом,
Пьянел от крови и огня.

Грехом услаждалась планета…
За что же России сыны
Тут гибли?.. Злу вынесли вето.
Их смерть – смерть святых: без вины.

А рядом в нерусских причудах
Резвилась пленённая мысль.
Затмился, знать, свой-то рассудок.
Вот беды-то все и сошлись.

Но каждый прильнувший к прицелу
В зардевший тревогой рассвет,
Непросто отцовскую веру
Пытался разрушить на нет.
Непросто ж без мук угрызений
Взметнуться огню из стволов…

В какой-нибудь ночи осенней
Вернётся сполна это зло.

Его же почувствуешь сразу,
Когда оно в дом вдруг войдёт
И будет позором наказан
За боль русской крови твой род.

Отступников время осудит,
Не примет их Бог в свой предел…
Но наша где бдительность, люди?
Не вялы ль мы мыслью в беде?

В студеном уже ноябре,
В шестнадцатый день от начала
Стояли мы в скорбном каре,
Где всё кругом скорбью дышало.

В недолгий полуденный час,
Сутулясь расслабленным телом,
Почувствовал каждый из нас
Тревожащий мир запредела.

Лишённый людской теплоты,
Он жил вечной жизнью – вне плоти,
Вне времени, вне суеты,
В непознанной мыслью заботе…

И ты этот сумрак чужой,
В своих ещё мыслях, заранье
Принять со смиреной душой,
Не мог, как неволи избранник.

О том из глубин твоих глаз,
Почти что молитвенным зовом,
Горел камелёк и не гас,
Хоть никла уже сила слова.

Но вот и последняя мысль
Сошла с молчаливого взгляда…
Дай Бог тебе светлую высь,
Где души любви будут рядом…!!!!!!

О скорби земных тебе нив
Здесь шепчутся с ветром берёзы,
По-женски печально склонив
Плакучие ветви, как слёзы.

В лугах раздольных среди буйства трав,
Кто не был очарован их цветеньем?
И мы спешим в луга эти с утра —
Там в нас войдёт сердечное волненье.

Сроднится там с порывистой душой,
Трепещущей, как чуткий лист осины,
Цветущая земля в покое дивном
И купол неба чистый и большой,

Зачаровав нас далью своей синей.
В отрытом настежь откровенье дня
Мы не вольны застенчиво скупиться
Причастностью к той радуге огня,
Которой он безудержно искрится.

А день был чуден в каждый его час.
Свет, вспыхнув в сердце розовым порывом
Вдруг ринулся из глуби твоих глаз.
Молил я, чтобы свет тот не погас,
И он горел в желанных переливах.

И он горел задорно и не ник —
Лучился щедрой страстностью и волей.
Судьба нам подарила этот миг
В саду желаний – в буйном, диком поле.

И в это время дерзковатый ток
Прошёл по нервам ритмами тугими:
Пульс каждой клетки он с собой увлёк
В сердца, вдруг явно ставшими другими —
Какими-то немножечко нагими.

Природа духа – иррациональна.
Она – из тьмы дорога без огней,
Скрывающая в изначалье тайну.
И вера, и отчаянье… всё – в ней.
Она – загадка жизни, малый космос,
И веры Христианской пантеон,
В котором средь задумчивых икон,
Твоей судьбы хранится вещий посох.
Нахлынет час, просторы бытия
Подступят зовом к твоему порогу.
И с посохом ты выйдешь, не снуя,
На этот зов в далёкую дорогу,
Где отмеряя за верстой версту,
Твои надежды веру обретут.
Но удалясь от главного начала,
Храни везде земли своей права,
Как высшее влечение родства,
Чем бы тебя дорога ни смущала.
А если кто замыслил вдруг сойти
С дороги древних нравов и традиций,
Прости тому, как грех самоубийцы.
Соблазн – попутчик слабого в пути
Среди заморских суеты и гама,
Способных разве дух опустошить,
Не дай же в суете той заглушить
Звук литургии собственного храма.
Природа создала в нас в каждом храм.
За Русь молитвы класть должны мы там.

За лихоимское соседство,
За сёла вечные в дыму,
Дружины русских без кокетства
Проникнув в крепость на Дону, —
Саркел, что значит «Бела Вежа», [9] Хазарский, позднее древнерусский город-крепость на левом берегу реки Дон.
Её разрушили во прах,
Что сделать было неизбежно;
Нельзя, чтоб был соседом враг…
С тех пор из тьмы хазарской ночи
Уже столетия подряд
Глядит в задумчивые очи
Твои, Россия, мрачный взгляд.
Он, помня прошлое сраженье,
Над Русью судного ждёт дня,
Чтоб искупить в нём пораженье
И боль душевную унять…
В нем как бы древние заклятья
Сквозь явь сегодняшнего дня
Глядят на нас коварством татя
И наважденьем колдуна…
Он неуёмно ждёт расправы
За тот разрушенный редут,
Что смят был волей Святослава,
Но их желанья… не грядут…

Блицкриг не мог довольным быть собой,
Униженно бредя по бездорожью…
Ведь за Восток он не осилил бой
И захлебнулся судорожной дрожью.
От воли русской на полях войны
Неслабый вермахт дрогнул оробело.
Воля пришла из самой глубины
Разбуженного русского предела.
Натиск её сдержать никто не мог;
Сдержать самой истории решенье,
Чтоб снять с Земли пороховой ожёг,
А с мирного народа снять смятенье…
Сполна он получил в нём за свой «дранг» —
За разрушенье кода нашей веры,
Забыв при том спросить у себя сам
Каким позором зло это измерить,
Захват России кончился бедой,
Их марши на ней больше не звучали, —
Под Курском прозвучал последний бой
Совсем не так, как те бои – в начале…
Война вошла в анналы отчих дум, —
Дум тех, кто были верными присяге,
В ком эхом не смолкал победный штурм,
Вошедший в них в поверженном Рейхстаге.
В самый желанный во всех войнах миг
Они вошли под озаренье славы,
И выслушали Нюрнбергский вердикт
О том, что они в воле своей правы…
Великим на века стал этот день,
Как бы кому иного ни хотелось,
Но неба охранительная сень
Волю России умалить не смела…
И как ни шла б истории стезя,
Из памяти не выветрятся беды;
У вдов войны не высохнут глаза,
Смерть их любимых – женский лик победы.
Теперь их жизнь на все года – печаль,
Со стороны понять это не просто:
Меж душами легла такая даль,
И мера этой дали – грусть погоста…