Наташа Корнеева - Забытый клоун

зима пока огнеупорна,
капель стоит в очередях,
прохожий, как аскет-монах,
на дермантиновом сиденье
в зачуханной трамвайной келье
постится безысходным сном,

постылых сумерек синдром
размазывает серость улиц,
пернатым пузырем надулись
и голуби, и воробьи,

огрызками ничьей любви
бездомные свернулись псы,
проспавшие чужие сны,
на ход ноги хлебнув обманы
собою созданных надежд,
и шелухой набив карманы
у перепутанных одежд,
бегут смешно, полураздеты
в запутанности простоты,
спасаясь в паутинах света,
такие же как я и ты
соломенные человечки,
сметая фонари на встречке,
распахивает очи день,

очередная дребедень,
очнувшись, в голове шурует,
и по лицу сползают струи,
дыханьем спертым пахнут сбруи,

на остановках, как статуи,
закутанные плотно в тень,
неузнанные потеряшки
на серых треплются столбах,

покой надуман и неряшлив,
затрещиной от настоящих,
прошедших, будущих минут
мелькают вспышки там и тут,
а всем мерещится – живут.

история проста – учебник без обложки
отложен на потом, и красными тетрадь
чернилами пестрит, с упорством неотложки
компостеры в висках бьют дырки для наград,

рассвет раскроен в кровь, и ночи наживую
сметали через край, и день на волоске,
забытом не тобой, играю – не живу я,
и фоторобот мой на розыскной доске,

ушедшие в тираж ничейной потеряшкой,
печатные глаза, один и тот же цвет,
зажатые в руке газетою вчерашней,
которой лупят мух, но мух то вот и нет,

придет ни с чем отряд сермяжных добровольцев,
погреет над огнем озябшее нутро,
нечаянно с водой повычерпает солнце
и жадно, через край, ведро, как реку вброд.

проснулась в четыре от ничего неделанья
искала себя под ковриками и за стенами
шкафы перетряхивала и крутила лампочки
путала место определения тапочки

к семи собралась причесала нутро косматое
а как рассвело гремела в хлеву лопатами
гуляла собак рисовала по-новой стертое
но что-то пошло не так…
сцуко
я же мёртвая.

мне дверь пора захлопнуть за собой,
но нет ее, не вырваться из круга,
мне одиночество – надежная подруга,
я так устала и хочу домой.

забросить в топку прошлую себя,
смотреть на голубую панихиду,
ногтем прижать душевную хламиду
и никогда не вспоминать тебя.

да, больно с корнем выдирать нутро,
без антидепрессантов и наркоза,
и понимать, что в заднице заноза -
есть я сама, ни кто-нибудь никто.

ткань отомрет, обдует шелуху,
распишется отчаяние рубцами,
глаза закрою, чикну ножницами,
уху сварганю, подкую блоху,

и буду жить, не думать ни о чем,
и в соснах трех позволю заблудиться
тому, что раньше где-то было птицей,
по ветру хвост и морду кирпичом.

а ночь нагрянет – упаду ничком,
лицом зароюсь в листьях прошлогодних,
мне будет сниться завтра и сегодня,
как дурочка дружила с дурачком.

Выхожу за какой-нибудь мелочью
Забываю зачем через пять минут
Я за дверь а мороз змеем в щелочку
И сидит ну и пусть значит ждут

* * *
Подостывшие к вечеру трупики
под кровать мной запинанных снов
где-то там между этими хлюпиками
запылилась издохла любовь

я ее достаю куцым веником
и как дохлую крысу ногой
я боюсь их до оп*здинения
а она оказалась живой

еле дышит черна и уродлива
выбит глаз запеклась на губе
кровь ? варенье из черной смородины?
юшка красная по бороде

я перчатки одела из латекса
морду в сторону мечусь за хвост
двумя пальцами как же мне пакостно
на кровати лютует мороз

а любовь мне в глаза очень жалостно
(я глаза от нее отвожу)
заползла под кровать и там сжалась вся:
«не убий я тебе пригожусь»

а был ли мальчик
или два прихлопа,
притопа два
и пыль до потолка,
кольцо на пальчик,
искренность холопа,
и нет и да,
двусмыслие полка,

читаемое станет очевидным,
под свежею мазней старинный холст,
и лошади, в санях тулуп овчинный,
и хлыст, и в ледяных горошках ворс,

полозья оставляют след двузначный,
растает снег, поставят колесо,
а все-таки, скажите, был ли мальчик,
а может девочка здесь вовсе ни причем,

стоят скульптуры дряхлые в аллеях,
облуплен нос, поломано весло,
и ни о чем на свете не жалеют,
им повезло, а вам – не повезло

Вот и все.
Мне нечего сказать.
Твой ответ – пробелы и молчание.
Дни – чужие, ночи – одичалые.
В минус сорок даже снегопад
Не рискует выползти из дома.
Кобели пометили луну.
Солнцу оперируют саркому.
Рты плюют тягучую слюну.

У лопат надорванные спины,
Волдыри набухли фонарей,
Ночи не хватает керосина.
Чешуей сверкают карасей,
За капроном вымерзших колготок,
Выпавшие искры чьих-то глаз.
Как неограненный самородок,
Выставила лампа напоказ
Тонкое вольфрамовое сердце,
Или это – кровеносный круг.
Рвет огонь из внутренностей дверцы
Самопальной печки, за испуг
Саечку ехидно ставит ветер,
Режут подкидного дурака.
Свёкла в забродившем винегрете -
Сморщенная у соска рука
Левого выслушивает ритмы,
Удержать пытается удар.
Алкоголь меняет алгорифмы,
Перегара жжёт репертуар.

Я зиму грею выдохом и телом
Сгребаю снег тащу в ведре домой
Ну почему так много в белом-белом
Того, что называется водой

Зима ко мне как я к железной ручке
Рванешь и с мясом прямо до костей
Мы с ней на жесткой сцепке сук на случке
В тепле исчезнем обе. Лед горстей
Вчерашних мотыльков закрыл вкрапленья
Нам рук не разомкнуть не сделать шаг
Зима моя давай простимся с тенью
Пока могу дышать и не дышать

Разглядываю во сне и так и эдак
над кой-кого по стене огрызок пледа
Сидит на горшке цветок четыре года
Амнистия – корешок – гуляй – свобода
Землянка – моя – нора крысиной ведьмы
Загаженжость детвора играет в йети
Костер мусор стих в бочках горит красиво
Зима сука по очкам нас всех побрила
Подсолнух скажи ты кто? цветок аль овощ
Молчишь? Вены под жгутом у скорой – помощь
Орет на дворе трава скороговоркой
Опять нажралась в дрова дрянь на закорках
Старуха – махнешь стакан – ни че чувиха
Застуканный истукан а что ж так лихо?
Валяются шелухой от семок звезды
ОХ, лихонько за душою за скабрезной
Все вынь ей да все положь а если нету
С разбегу летишь под нож по белу свету
Продрогла свищи насквозь культя озябла
Ищи – свищи на авось тля Кракозябра