Наташа Корнеева - Ты

Лавочка. Фонарь.
И снег не тронут.
Ждёт кого-то?
Может быть меня?

Расстреляла я свои патроны.
Но один остался – для себя.

Отниму рассвет – не будет утра.
Зацелую до смерти луну.
И пойду. И не была как будто.
Быстро. Незаметно

Почему…

Я какая есть – такая буду,
Можешь закопать и сжечь меня,

Я тебя приравниваю к чуду,
Любят потому что, а не для.

плохо мне без тебя,
мир замирает, злится,
мне и с тобой нельзя,
мне так и так не спится,

кружит себя земля,
солнце встаёт-заходит,
воет на ноте Ля
шар голубой, на взводе

лето пройдёт и вновь
осень, а мне б другую,
вздрагиваю от снов
и по тебе тоскую.

-1-
Шёпотом тихим, не размыкая губ,
Дыханием, бризом ресниц,
Вибрацией пульса, впившихся в кожу пут
Живущих во мне птиц,
Шелестом взгляда, не поднимая глаз,
Танцами легкими на воде,
Туманностью мятной, выпорхнувшей из фраз,
Я прикоснусь к тебе.

Шорохом летним, не потревожив рос.
Пением нежных дождей струн,
Еле заметным светом выспавшихся звёзд,
Зовущим теплом лун.
Шагом воздушным, не приподняв пыль,
Объятием сквозняка рук,
Радугой неба, стелющейся в ковыль,
Я разомкну круг…

-2-
Мне ветер приносил твой голос.
Рассказывал о важных пустяках.
За новостью одной другая новость
Скучала и болтала. Впопыхах
Спросить забыла я о самом важном:
"Когда растает снег и ручейки,
Как щупальца, корабликов бумажных
Цветные стайки в омуты реки
Погонят,чтобы выплеснуться в море?
И, складывая синий океан,
Не ты со мною и ни я с тобою
Не сможем излечить больной туман?".

Мне ветер приносил твой шепот.
Запутывался нагло в волосах.

Не надо.
Помолчи.

Словесный топот
Мешает мне
мечтать о чудесах.

Мне снился лес осенний,
Нежный дождь,
Сухие листья,
Тишина и птицы,
И солнца золотистые ресницы.
И этот лес так на тебя похож.

Висели на березах фонари,
Промокли все насквозь тропинки,
Мои любимые печальные осинки
Шептались. Ручейки, как звонари,
На тысячи разноголосых бом -
Бом – бом и подпевал им колокольчик
Прозрачной трелью, под большим зонтом
Из лопуха. Мой сон за самый кончик
Той осени цеплялся и любил
В ней каждый лист и каждую травину,
И мошек, и жуков, и паутинку.
Он так старался … , из последних сил,

Хоть как- нибудь, пусть вкривь, наискосок,
Меня заставить верить и смеяться,
Пусть не любить, а только попытаться,
Но так болит и ноет так висок.

– 2-

Знаю, что если сорвусь, то потом пожалею.
Знаю, что если уйду, никогда не вернусь.
До сумасшествия мне надоели метели -
Круглогодично метут, и я с ними сопьюсь.

Больно ходить по осколкам разбитой посуды.
Склеенной чашке не место на полках в шкафу.
Выбросить надо , а я: "Пусть побудет покуда …".
И на руках, как ребёнка грудного, ношу.

Если урод да родной – его любят сильнее.
Жалость давно надломила изменой меня.
Снова держу эту тварь у себя на коленях,
Глажу, сквозь зубы цежу : " Чтоб ты сдохла, змея".

день белой простыней, застывшей на морозе,
и хруст его скрипуч, без пятен и морщин,
окутывает ночь, запутавшись в вопросе,
двуполые ничто от женщин и мужчин,

с запястьями беда – тонки и жутко ломки,
сгибаются в часах – огромен цифер блат,
и гроздья пальцев, как поникшие головки
проснувшихся цветов под самый снегопад,

на каждый тонкий перст – по толстому колечку,
под каждый ноготок – шипы отчаянья роз,
увядший интерес горбом торчит заплечным,
на перепонки лап сменив крыла стрекоз.

разомкнуты луга, расставлены капканы:
побольше – на людей, поменьше – на зверье,
приняв за русла рек отходные канавы,
прикармливают рыб волшебных на старье.

чем глубже синева – тем уже расстояние
от неба до земли, но не наоборот,
не сами по себе врут тени на экране,
и пантомима тел – не признаком пород,

я слушала ветра, сушила листопады,
ждала снеговиков, топила жарко печь,
а ты построил хлев на трех столбах для стада,
зачем тебе зима, на снег тебе не лечь.

цветов тебе не рвать, не пить ручья в предгорье,
не пчелы и не мед – здесь осы гнезда вьют.
свой шик на пшик давно бездарностям проспорил,
журавль – высоко, синичка-птичка – фьють!

мои ночи – фиалки ночные
после лёгких и тёплых дождей,
обглодают меня до костей,
кости – выплюнут на чаевые
несмышлёным рассветам, уйдут
неспеша, благородно-вальяжно,
на тарелках салфеткой бумажной,
перепачканной жирностью губ,
недосказанность фальши ответной
на чужую щербатую фальшь,
да по лужам гоняется ветром
цвет черёмух, измолотый в фарш.

а на стуле за скатертью белой,
разрисованной каплями вин,
за столом, с недоеденной верой,
сон один, стон один, он один…

Ты спишь. Конечно же ты спишь.
Пусть будет сон спокойным, ровным
Дыхание твоё. Огромный
Внутри тебя чудесный мир.

А я не знаю почему,
зачем мне подарили это.
Твоя вселенная планету
Мою не видит. Ни к чему
Ей замечать такие вспышки,
Вокруг полно ещё чудес,
Но только задыхаюсь без
Тебя, тобой . Кричу – не слышишь
Абсурдность выдохов моих.
Ты спишь. Конечно же, ты спишь.

Я смешиваю в битой чашке
Сегодняшний и день вчерашний,
Через соломинку тяну
И за соломинку хватаюсь,
На цыпочках нелепый танец
В пустынном зале, наяву
Или в забытом сонном царстве,
Затёрта грань и переход
Не может разделить на части,
Не может и наоборот.

А я на площади знакомой,
Но в полумраке и одна.
Вокруг дома, дома, дома…
Чужая, страшная страна…
А всё могло быть по-другому (?)