Александр Околеснов - Звук стеклянной гармоники. Песни, стихи, афоризмы

И рыба-кит в морской пучине
Не видит над собою сини.

Всем все понятно на экране.
В Талмуде, Библии, Коране;

Тот, кто глядит за нами сверху —
Сам для себя создал утеху

Что такое – город «НОЛЬ».
Что намедни съела моль.

Может, в нем была война?
Может в чем моя вина?

Здесь все улицы чисты,
Только все они пусты.

Там, где высилась гора-
Лишь огромная дыра.

Нет ни кошек, ни людей.
Дней рождений, и смертей.

Что такое – город «НОЛЬ».
Что на завтрак съела моль.

Где огромная взялась?
И откуда принеслась?

Я взглянул на свод небес,
А с небес свисает лес.

Там, где были облака,
Кружит синяя река.

Под ногами – пустота,
Но и здесь она не та.

Не уродина видна,
Там Америка страна.

Что такое город «Ноль»,
Что на завтрак съела моль?

Здесь и ворон не кричит,
Чья-то музыка бренчит.

Нет ни мира, ни вражды.
В этом нет уже нужды.

Никаких цветов здесь нет,
Лишь один зеленый цвет.

Не зеленые сады,
А зеленые пруды.

Не зеленая трава,
А зеленые слова.

Что за чудо – город «Ноль»,
Что намедни съела моль?

Я по жизни бежал без оглядки,
Словно воин за криком ура,
Пробивая чужие порядки,
Где порядком считалась мура.

Мне порою везло в этой гонке
Даже виделось, – все я смогу.
Не стоял я у жизни в сторонке,
Но казалось, упал на бегу.

Кем я был, и куда торопился,
Разглядеть бы себя да понять.
И зачем упирался, и бился,
И к чему было насмерть стоять.

И учили меня, и лечили,
И стучали рукой по башке,
И «варился» под соусом «Чили»,
И молился с бутылкой в руке.

С богохульством сражался и бился,
Жил при этом в согласии с собой,
Но в церквах никогда не молился,
Хоть и видел богов над собой.

Мне не нравились лики в иконах,
Не любил я кино о войне.
Было в жизни достаточно стона,
Где любовь как всегда в стороне.

Но какая-то мудрая сила,
Сотворила меня и спасла.
И по небу как птицу носила,
И заботу по дому брала.

В час могла полюбить и отсеять,
Словно в детстве далеком игра.
Но сумел я вспахать и засеять,
Значит, есть, что «поднять на-гора».

Что от печки начать, что с порога,
Тот же голос знакомый в груди:
«Постояли немного, и трогай,
То ли будет еще впереди».

Он не предал меня и не продал,
Не забыл всё и не растерял.
Просто в пыль истрепалась колода,
Та, которой он жизнь покорял.

Где они и тузы, и шестерки,
Что лежали в ногах короля?
Только отзвук далекой галерки,
Да в чужом рукаве козыря.

Между нами ни пропасть, ни горы,
Мы по-прежнему так же близки.
Хоть не водим бравурные споры,
И не пьем самогонку с тоски.

И не ходим по праздникам к бабам,
Не бросаемся в драку за честь,
Но желанье пройтись по ухабам
Как и прежде пожизненно есть.

Мы не просто года коротали,
Но держали упруго весло.
Ах, как славно мы жизнь промотали,
Ту, в которой нам чаще везло.

Мы крутили педали на ралли,
Подымали мечты до небес.
Если к финишу и опоздали,
Значит, времени было в обрез.

Не сомкнутся у сердца две доли,
Если друг не подставит плечо.
Если жить захотелось до боли,
Значит жизнь не напрасно течет.

Красная конница мечется, гонится.
Белого сотника мучит бессонница.

В доме Пророк от удушья закорчился.
Царствовать больше монарху не хочется.

Гвардия царская – стройная, быстрая
В скачке испачкана, хвастает хлыстами.

Лязгают лезвия. Лазают лужами.
Разум пронизан заразною стужею.

Скопище рубища. Смертное крошево.
Красным окрашено все, что покошено.

Белыми – красное зарево стоптано,
Красные – в белые саваны смотаны.

Пьется украдкой белое сладкое.
Красное разное хлещется кадками.

Режь по живому нож межевания.
В бойне нет жалости, слез и жевания.

Белые холмики, столпы да остовы —
Все, что земля сохранит после осени.

Будут украшены красными звездами
Черные холмики. Залиты грозами.

Будут запаханы бурки с папахами.
Будут хлеба колоситься над прахами.

Олигархи – аллигаторы;
Наградил нас Бог богатыми.

Карусели коромыслами,
Ну а мы с плохими мыслями.

Все дудим в дуду крамольную;
Не дадим нудистам вольную.

Не хотим растить нахальников.
Наплодим штанов охальникам.

Замурлыкали красоточки;
Распахнулись настежь кофточки.

Застонали совы станами.
Всех опутали путанами.

Заболели забубенные
Злобой дня обыкновенною.

Расфуфырились, нахальные,
Ну а мы – патриархальные.

Мы зачуханные чайники,
Сикось-накось свет начальники.

С перекосом – перестроились
Пара возом, но построились.

Короли едали крендели,
Сколько их в морали сбрендили.

Короли марали лапами,
Лапари их крыли матами.

Карусели куролесили,
Девки косо ноги свесили.

Карусели коромыслами,
Ну а мы с плохими мыслями.

Аллигаторы богаты ли?
Но гребут рабы лопатами.

Выше крыши вши подпрыгнули.
Наши вещи в щели шмыгнули.

Стало небо отсюда вращаться,
И я понял, что это любовь.
Мне сюда, иногда, возвращаться
Белой ночью захочется вновь.

Мне к сердцам петербуржцев пробиться,
Все равно, что гранит раздробить,
Но в сей город нельзя не влюбиться,
Этот город нельзя разлюбить.

Здесь по-новому сердцу живется,
Даже если ты жил не любя.
И сюда оно снова вернется,
Чтоб оставить частицу себя.