Елена Крюкова - Иркутский рынок

жарко чувствуй водой землей облаками как жарко
жадно его нагого нагая сильней сожми
жалко до горя стыдно до боли жалко
через зверьи века оставаться людьми
голыми пламенами на железной кровати
голой памятью-позолотой плита гранитно чиста
голые люди все длят и длят объятье
голый Господь слезно глядит на них со Креста

Ах, рынок мой, звезды крупные…
Ночной, и брожу меж ларей я…
Меж ящиками и ступами…
здесь лошадь стояла каряя…
К телеге старой привязана,
сама шаталась от старости…
Ах, рынок, алмазами-стразами
пронзаешь мои усталости…
Вот время мое могучее, слепящее, краснозвездное —
Лежит на прилавке тучею,
дрожит – рыданье бесслезное…
Лежит на прилавке омулем
мертвяцким… о, рыба снулая…
Лежит вверх еловым комлем…
увялая ночь, минулая…
Дары земли прибайкальския!..
дары земли забайкальския…
Кругами – сливки слюдянские…
гранаты вон чужедальские…
Так вижу все ясно, пламенно —
сама уж почти гранитная…
Ах, ребра мои твердокаменные…
а кровь – хлобыщет, открытая…
В словах этих, ах, словечушках,
им жизнь посвятила отважную —
Не подлую, о, не злобную, не хитрую, не продажную…
А там – в небеси – гудящая
симфония самолетная…
А время летит, настоящее, бесценное и бесплотное…
А голову задираю я: прощай, дорога неблизкая!..
Бреду по ночному Раю я —
возлюбленному, сибирскому…
Мы пели и воевали мы. Клялися вождем и знаменем.
За сгибших – все доживали мы!
За мертвых – горели пламенем!
На грудь нам и звезды вешали!
Медали – наградой честною!
Герои, глядели весело – шальные и неизвестные…
Не мнили о знаменитости. Не ведали о бессмертии.
Не клянчили царской милости.
Не слали яды в конверте.
Когда голодали – смеялися:
жить будем завтра, как соколы,
Привольно, гордо и счастливо:
под Красной Звездой высокою!..
И что?.. Ах, ответь мне, рынок мой,
Иркутское мое Торжище,
Куда все исчезло, схлынуло…
куда убежало
толпами…
Все дети уж седовласые.
Друзья все – в тумане, заберегом
Парят, босые, несчастные,
все – Ангелы в звездной замети…
А я?.. Все иду, ступаю все по снегу жесткому в катанках:
Следы любови и памяти!.. следы,
на судьбе распятые…
Вот здесь покупала хайрюза…
пирог на свадебку с рыбою…
А здесь черемша, что бирюза,
навалена мерзлой глыбою…
А здесь… а вот тут… Забвение!
Забыть – благодать великая.
Чтоб кончилось слез струение.
А боль истаяла ликами —
Златыми, родными, ясными,
в январский мрак уходящими,
И страшными, и прекрасными, живыми и настоящими,
В ночи меня обступающими
подлунными
хороводами,
Грехи все мои прощающими,
а смерть повернувши родами,
И чтобы руки раскинула, и всех обняла во времени,
В ночи этой, ах, за могилою,
за светом чуть выше темени…

…синий холод в зимнем мире,
Ну, а я чуть-чуть устал.
Я на Ту-сто-пейсят-четыре
Много тысяч налетал.

Самолет как белый крестик
На небесных телесах.
Только я пред небом честен —
Ни бельмеса в чудесах.

Как бросало нас без весу
В качку беспредельную —
Пассажирам стюардесса
Пела колыбельную…

Крепко зубы я сцепил,
Делал, как учили…
Вот тогда и полюбил —
Ток по мне включили!..

Там, в салоне пассажирском,
Не до жиру – быть бы живу —
Не на смерть, а на живот
Каждый истово живет!

Всех любил я людей —
Скопом, не по чину —
Все лютей и лютей,
Пока сажал машину.

Сыпь мне, баба, в кулек
Ягодного жара!
Вот я снова – малек
Посреди базара.

И опять далеко —
Только птичьи лапки —
Небо – как молоко
В круглой крынке бабки…

Ожидание жизни – не есть жизнь.
Жизнь, ведь это когда совсем не ждешь,
А случается. Если порвешь, а сшить
Не получится. Только бесснежьем – дрожь.
Я иду вдоль рынка. Ах, мне бы тут
Постоять… поторговать… покричать,
Посудачить… узреть, за сколько минут
Колотун поставит на сердце печать.
Я не шла, а царапалась, билась, ползла,
Больно падала, ломких колен костыли,
Деревяшки локтей, на краю стола —
Эта миска железная, соль земли.
Эта миска пустая, хлеб съеден весь,
Солнце всходит-заходит, в тюрьме темно,
Ах, Сибирюшка, рыбья, родная взвесь,
Беловьюжное злое веретено!
Ну давай, народ, осуди меня!
Мало выла! Плохо любила! И крик
Не рожала – на берегу огня!
Наизусть не твердила твой патерик!
Ну, давайте! Суйте свои кулаки
Под ребро и в грудь! Я-то – как-нибудь!
Я зеленый плес золотой реки,
Я раскольный полоз, чащобный путь!
Зри, мой рынок! Я нынче жаркий товар:
На торги, напоказ, наружу краса!
Изо рта на морозе – лошадный пар:
А вокруг – дымы, фонари, голоса!
Я сама дошла до позор-столба.
До тяжелых, в обхват запястья, цепей.
Такова на рынке моя судьба:
Эй, кто больше?! Испей – и стакан разбей!
Не так шла! В гулянках плясала не так!
Не таковских детей на свет родила!
А поет – отменно! Купи за пятак!
Распотешься! А после – сожги дотла!
Еретица! Чужачка! Старая кость!
Зимней столпницей гаснешь! Да ты не дашь
За нее – хоть грош! О, скелетный мост
Между миром и миром, и баш на баш!
Ну же, рынок! Спаси ее! заплати!
Нету мусорных денег давно, бедняк.
Бесполезную медь ты зажми в горсти.
Из кармана – ворох гнилых бумаг.
…ветер рвет мне подол. Мой поезд ушел.
Гомон бойкой торговли залепит слух.
Лютый снег – силками: последний шов
Между жизнью и жизнью, меж крыльев двух.

О, мы верили так свято в лучезарную Звезду!
А теперь она – заклята: красным чудищем в бреду.

Змеевласою Горгоной… пятипалым топором…
…из теплушки, из вагона —
песня: брат! стакан нальем!

Мы с войны кат и м! Стакашек
опрокинь… бутылка – вот…
И вернемся, и попляшем, все как водится, народ.

И помянем, и заплачем – все как надо, все путем.
Вон боец вопит незрячий —
с виду сам – дите дитем.

Курит вон солдат безрукий. И трясется эшелон!
…перегоны, перестуки. Плач и хохот, тихий звон.

О, мы верили так свято: мир навеки, да, навек!
Вот – за все пришла расплата.
Кровь струится из-под век.

Так течет святое миро. По скуле да по губам.
Этого святого мира – я за царство не отдам!

Так мы жизни отдавали, люди добрые, за жизнь.
Так орудья обнимали —
ну, проклятый враг, держись!

Мы – держались… мы – сражались…