Ирина Савицкая - Про любовь. Стихи и песенки

Здравствуй! Если помнишь меня.
Здравствуй, если не помнишь.
Как ты живёшь все дни,
Даже мысль обо мне отринув?
Все дела и дела сквозь них
Я листом прошуршу: «Ирина».
Но однажды придя домой,
Ты снимаешь и шарф, и важность,
Отдираешь привычный крой,
И значительность, и бесстрастность.
И уже ты стоишь один
Посреди суетного мира,
Лишь собою самим судим,
Вдруг глаза потеплеют: «Ира».
Как ты живёшь? Без меня?
Обнимая другую. Незрима
Запечалю тебя, загрущу
И дождём простучу: «Ирина».

Уезжаешь,
уезжаешь…
До зари
стынут губы,
никнут руки,
повтори
в дальней дали,
светлой дали,
в тишине
мое имя
лишь с собой
наедине.
Уезжаешь,
уезжаешь,
не молчи,
обмани меня,
что любишь
прошепчи.
Уезжаешь,
уезжаешь,
лишь в ночи
в светлом Храме
поминальном
две свечи.

Ах, как он врал самозабвенно!
И бесхребетная душа
Ему поверила мгновенно,
От восхищенья не дыша,
Не понимая и не помня,
Что в круговерти бытия
Уже летели эти комья,
Грехом и радостью звеня.
Разинув рот, ему внимало
Толпы расплывшейся пятно,
И много было или мало
Не раздражало небо, но…
Глаза погасли, безголосый,
Вдруг прохрипел не для неё:
«Не верь мне, заплетая в косы
рассвет, раскаянье моё».

В далёком Питере
В зеленом свитере

В гранитном логове
Брегов Невы

Прозрачным облаком,
Такая томная,

Мечтою Волонда
Плывёте Вы.

Ах, яркой просинью
В пространство осени

Кому-то бросили
Беглый взгляд.

И нотой звонкою
Улыбку тонкую —

Экспресс за окнами
Зажёг закат.

Цветами мокрыми
Тихонько вздрогнули

С глазами полными
Глухой тоски.

Как эхо дробное,
Междугородные,

Тревожат жёлтые
Лепестки.

– Который час теперь?
– Должно быть, осень.
Размыты стёкла проливным дождем.
Усталость губ
И глаз любимых просинь
Пронзительнее в мареве ночном.
– Который час теперь?
– Дрожат ресницы,
Мелькают тени завтрашнего дня,
И две звезды,
Как две большие птицы,
Дрожат в осенних отсветах огня.
– Который час?
Как беспокойный Фауст,
То удаляясь, то гремя, как гром,
Неверных слов, невыдержанных пауз
Безумное аллегро за окном.

Ну зачем мне этот Лондон,
если рядом нет тебя.
Ожиданьем ночи соткан
взгляд томящегося дня.
Ну зачем мне этот Лондон —
день без глаз твоих как год.
Полоса заката словно
мой от слез припухший рот.
Нет, не город манит, каюсь,
звезды мокры от росы,
чтобы губ моих касаясь,
не глядел ты на часы.
Обними меня как прежде,
наших губ не размыкай,
на пустынном побережье
не спеши сказать: «Прощай».
Лондон хмурый, Лондон нежный,
мы у Вечности в плену —
я твой ангел, ангел грешный
не во сне, а наяву.

Работа – твой Бог и избранница!
И это превыше всего —
Смеется, ревет и жеманится,
И ты обожаешь ее.
Работа, работа, работа…
Но дождь, но листвы маскарад…
Не входят банально в расчеты,
Бездушной цифири парад.
Работа. Неверную ноту,
Как грех замолю при свече.
– Ну, что ты, любимая, что ты
Синицей дрожишь на плече.

Ты глядишь в окно-
ветки, купола,
прошлогодний снег,
серая зола.
В небе кутерьма —
скачут облака.
Яблок, молока
запах у стола.
Тает снег в саду,
под ногами – всхлип-
почерневший лист
отзвеневших лип.

Я – не твоя жена,
не прихоть, не забава.
Не мне твои слова
в предутренней тиши.
Я – тонкая струна
и на губах отрава.
Я – грусть в твоих глазах
и свет твоей души.

Ах, как я парила,
Как тебя любила —
А
л
л
и
л
у
й
я!
Руки мои – крылья,
На устах – отрава
поцелуя.
С поднебесной сини,
Где меня носило,
Об землю,
В снег…
Не собраться с силой
Душе бескрылой —
Короткий
век.
Как же я молилась
Как же я просила:
С
П
СПАСИ
С
И
Но промчался мимо
Меня любимый
Не
вос —
кре —
сил.

Не оставляй меня,
Не уходи
В дальнюю даль безоглядную.
Дочкой и сыном
Наши пути
Соединяются в радугу.
Ниточку тонкую сердца
Не рви —
Болью и радостью венчаны,
Вновь говорю тебе:
Я – это ты,
Я твоя грешная женщина.
Холодно,
В доме гудит тишина,
Бьется душа моя,
Мечется,
Господи,
Дай ему сил и спаси,
Я – пред тобою ответчица.

Мне кажется,
что мы когда-то были
и возвратились…
Я ловлю твой взгляд
и вспоминаю:
в дикой пляске пыли
мы шли уже
сквозь серый листопад.
Мы возвратились,
как в повторном фильме,
сюжет знаком,
событий верный круг
переменить, переиграть
бессильны,
и разомкнуть
тот бесконечный круг.
Судьба моя
опять в нелепом гриме
в твоей России —
азиатском Риме —
на цыпочки привстала-
ну, а вдруг…
Ворвешься в мой бессмысленный покой,
и мы с тобой
помчим по кольцевой.
За окнами опять огни, огни,
дождем размыты
плачут фонари…
И в мире, и на сцене —
мы одни,
Но гаснет рампа
и свеча зари.

Я не отдам тебя толпе
не на закланье, не для почести,
в регалиях или без отчества
я не отдам тебя толпе.
В минуту скорбную и в радости
не обижай меня от слабости,
на троне ты или у пропасти —
я не отдам тебя толпе.
Все завершается: империи,
надежды и порывы дерзкие,
великих замыслов мистерии —
кто на коне, кто на кресте.
Все возвращается: и грешники,
и праведники темноликие
пройдут смеясь, или со всхлипами,
и никогда не будут прежними.
Все возвращается: по Замыслу
ждет победителя возмездие,
царей – гробницы, как предвестие
невысказанных мыслей вслух.
Я не отдам тебя толпе
в час расставания и в праздники.
Предчувствие разлуки мне
страшнее смерти – и в изгнании
я не отдам тебя толпе.
Не забывай, что все мы странники,
но сколько б не было отпущено
парить иль падать птицей раненой,
быть в рубище иль на столпе,
не отвергай на зов идущего —
я не отдам тебя толпе.