Ирина Савицкая - Про любовь. Стихи и песенки

Мы с тобой соучастники
в этой жизни земной,
делим беды и праздники-
не стоим за ценой.
От наветов и зависти,
от пустой суеты
состраданьем, не жалостью
защитишь меня ты.
Мы разбросаны временем
по чужим городам,
где без роду и племени
припадают к стопам,
умоляя и жалуясь,
что мечта не сбылась.
Где земля эта малая,
чтобы жизнь удалась?
Где весна так пронзительна,
осень слезно – нежна,
шепчут губы усталые:
«Ты нужна мне, нужна».

Ты присылаешь мне дожди,
такие краткие и злые,
как чувства ревности былые,
неуловимые почти.

Итак, не мудрствуя лукаво,
не пряча равнодушный взгляд,
– Мой милый, Вы, конечно, правы, —
я Вам отвечу невпопад.
Порой, растрачивая силы,
мы платим по чужим счетам.
Да, Вы, наверно, правы, милый,
но я руки Вам не подам.
Итак, не мудрствуя лукаво,
натянем душу на верстак —
не воскресить бряцаньем славы
в себе распятого Христа.

Оклеветали, оболгали —
Пощечин красные рубцы
На бледном лике проступали,
как дорогие изразцы.
Прости, Казанская Мадонна,
Все просьбы дерзкие мои.
Печаль в твоих глазах бездонна,
Как отражение мольбы.
Прося у Господа пощады,
Душа моя взметнулась ввысь,
Вилась цыганкою площадной
и ворожила: «Отзовись!»
А клевета летала рядом,
расправив гордые крыла,
худой молвой, палящим взглядом
твою обитель обожгла.
Приплясывала, хохотала,
звоня во все колокола,
и завывала, зазывала
и на куски ее рвала.
Душа в окно твое стучала,
просилась в дверь от палача-
своей Судьбе не отвечала
твоя горящая свеча.

Слова покинули меня
вокзал
облит жарой
+40
за зноем пыльного стекла
катился раскаленный
город
арбуз
лежавший на столе
тихонько охнул
и
сочной мякотью маня
внезапно
вздрогнул
как будто думая
что он
хоть на мгновенье
желанье
сущность бытия
сердцебиенье
остановилось
и состав
и я впиваюсь
зубами в розовую сласть
и возвращаюсь
в июль
где мы с тобой вдвоем
лукум в зефире
и приторная Бухара
зрачок все шире
и вырываясь из оков
событий
мира
сочится сладость в рукава
из кашемира
ликуют
радостно гудят
карнаи
бубен
и странный танец у огня
и пахнут губы
нектаром царственных даров
любви и юга
незавершенностью дорог
и тайной круга

Прости меня, что умерла,
умчалась в небесную высь.
Не помни, любимый мой, зла
Казанской по мне помолись.
Зажги в своем доме свечу,
обмой меня и отпой.
Я знаю, мне смерть не к лицу,
пригладь мои косы водой.
Нарви полевых цветов,
укрась изголовье, пол,
друзей созови и врагов
разделят пускай стол.
Не плачь и не трать слов.
Как светел луны лик.
Коснусь золотых снов-
где Вечность и где миг?
Тихонько войду в дом,
скользну по щеке, вдруг
свернется тоска в ком,
но мне не сомкнуть рук.
Как странно – не быть-быть.
Здесь свет и веселый гам —
забыться, про все забыть,
но ты оставайся Там.
Идет на Земле снег
иль листья в саду жгут,
иду за тобой в след.
Прости, но тебя не жду.

Назначь мне свиданье
на этой планете,
в сиреневой заводи,
солнечном свете.
Назначь мне свиданье,
пока еще можно,
срывая завесу
из скромности ложной,
и слушая – слышать,
и глядя – увидеть,
и словом неверным
еще не обидеть.
Назначь мне свиданье —
губами коснуться —
и, выдохнув имя,
от счастья проснуться.
Дыханьем своим
согревая друг друга,
сливаемся с тайной
астрального круга.
Возможно, мы встретимся
в будущем где-то,
как лунные блики,
как звуки сонета…
И все же у заводи,
в солнечном свете,
назначь мне свиданье
на этой планете.

Ты помнишь, в маленькой несобственной квартире
Мы отмечали праздник сентябрин.
Ах, как давно в том невозвратном мире
Был нежен взгляд возлюбленных мужчин.
Расположившись кругом, по-узбекски,
Мы вспомнили вчерашний институт,
И песенки Авдюхи, по-соседски
Нам певшей и про дождь, и про уют.
О, как беспечны, счастливы мы были —
Гитары звон, в кармане – ни гроша.
Все изменились или позабыли,
Расстроены и струны, и душа.
И если вдруг меня не станет в мире,
Не вечен он и бренны мы вдвойне,
Не плачь, мой друг, об отзвучавшей лире,
Не вспоминай в «кладбищенском» вине.
Открой окно, я, для других незрима,
В твой дом дождем осенним постучу,
К тебе в Россию азиатской примой,
Я паутинкой тонкой прилечу.

Я не люблю весну —
распутица и слякоть,
и в темноте дерев
голодные грачи,
и пустота в душе:
смеяться или плакать,
и глаз не разглядеть,
и мы с тобой молчим.

Простить и проститься
У края заветного круга.
И в тихой молитве
Губами коснуться друг друга.
Простить наперед
Вопреки суесловию злому,
И в глаз окунуться
Твоих обжигающий омут.
Простить и проститься
И тысячу раз повиниться —
Как чистой росою
Омыть утомленные лица.
Простить навсегда
И проститься до тайного вздоха,
И вымолвить: «Да,
В этой жизни все было неплохо».

Если я говорю языком человеческим
Или ангельским говорю
И мечтаю спасти Отечество,
Но любви огнем не горю,
Я – звенящая медь,
Но не песню петь.
Если знаю все тайны, пророчества,
Даже горы перенесу
(Где спасенье от одиночества,
заблудиться б в твоем лесу).
Если я раздам все именье свое и дар
И отдам себя на сожжение,
Но любви не имею в сердце жар
И в глазах твоих отражение,
Я – ничто и Храм
Разрушаю сам.

Такая безысходная тоска
В ее зеленых с золотом глазах,
Оставлена несъеденной треска,
А с минарета: «О, спаси, Аллах!»
С отточенной небрежностью царей
Она несет свой треугольный торс,
И треугольной мордочкой своей
Похожа на незаданный вопрос.
Расположилась важно в стороне,
Где лижет берег серебристый бриз,
Персидский говор не подвластен мне —
Я говорю по-русски ей: «Кис-кис».
Не удостоив гордого кивка,
Богиня треугольная, без слов,
Взирает молчаливо, свысока
На разности людей и языков.

Раскатились, как горошины,
Слов несказанных мониста.
«Я с тобой, моя хорошая,» —
шепчет эхо серебристое.
Разложила карты веером —
Опустились обе рученьки.
Как ждала его, как верила —
След растаял у излучины.