Кирилл Станишевский - Квадролиум – Космическая роза

Ситуация в целом напоминает подготовку к большому празднованию, много знаменательных элементов и царящая атмосфера радости, похоже на оккультизм вселенского масштаба, по краям аллей сокрытые парящие сущности в багровых балахонах из материала ведущего себя разумно. Монстр говорит, что это местные хранители серверного разума, они контролируют и рассчитывают рост жизни окружающих их популяций, сейчас они сопровождают шествие к которому присоединяются всё больше загадочных и формально неведомых особ, которые явно отличаются функционально и морфологически, – следствие длительных эволюционных и эмбриогенетических процессов. Похоже, что мы вовремя попали на бал-маскарад.

Летающий мобильный электронный вещатель похожий на управляемый изнутри плазмоид: «Чтоб жить дольше, нужно умирать заранее, пресыщая плоть переживанием агонии, чтоб та ускорялась в полыхании касаясь адских жал огня, словно плети преисполняют болью испуга тяглое животное, щелчками, щелчками, копыта цокают о грани шлифованных дорог истечением судеб, блестит, мерцает бриллиант мироздания скованный жаром и давлением в неистовых перепадах рождений и погибаний звёзд, вон она, катится жизни секунда во вселенском жесте, перетягивает скатерть субстанции вещественной, а та в сопротивлении не поддаётся, но покорствует предстающему ею закону, что оседлали образования органические, выныривает из себя, но тут же в себя входит, плескается грацией в размахе незримых орбит, масштабом, какого не видно, свет не успевает запечатлеть весь спектр последовательности событий, теряет форму отображающую безконечность, та подвластна лишь смыслам, у нас есть калькулятор семантический, можно сделать расчёт и увидеть, что, откуда и куда исходит, наша жизнь подобна растущей вспышке, но с управляемым и осознанным вектором».

Фея: «Млеют страстные окна в зареве пышном, отблески бликов заныривают в мысль, взглядом пройдусь по ним, не более, достаточно, чтоб разбить на высокосодержательные осколки плоскость мира, чтоб скрежетом сыпучим томились дюны в пустыне, преисполнив песчаные бури собой, с ними на головы осыпятся зазоры стекольные, сквозь которые проистекает целый бытийный миг, да что там, необъятность немыслимая в должной степени вольности, видится лишь прозрачность отсутствия, но не видится величие её явления, словно некому, некак и нечего».

Рот на лбу: «Пропащая ноша прощально жестикулирует по непроторенному вектору.

Но прощается с чем? С вечностью, больше не с чем, единственная кою не одолеть, не съесть, не выкинуть, незримый безмолвный роман, бренной формацией по полотну её роковым жестом с жизнь длинною, лишь промежуточный элемент цепи длящейся от безграничного к безпредельному.

Чего здесь ещё нет? Всё есть, но многого ещё не было, паскуда зверская под названием жизнь трусостью ограничена, не за свершениями метит, а за наживой, нужно её накормить вкусом мысли неограниченной, обнажить мелочность природы во взгляде вселенной, уровень мартышки увидевшей очки, но не поведавшей что видится сквозь таковые.

Берусь раскрыть вам величие творения космического, всем обошедшимся с ним, как с привычкой видеть во всём собственное приспешничество на уровне легкомысленной дикости».

Выпрыгнуло из груди биение и скачет амплитудой пульсирующей в даль.

Что за явление? Покуда изводит свой край? Неведомо, но и поведать некому, обрамлены похотью и прихотью судьбы и рамки желаний, некому выскочить за собственные рамки, но однажды некто выскакивает и тащит за собой, словно зверя убитого за предел выволакивая только с целью одной, остаться подольше и дальше видеть, за чем выстроен удел сего мира.

Разразился вольный жест событий, это праздный вылет духа.

Ни то ли годом именуется? Весна, лето, осень, зиму не тронь, слишком холодно, она отверженно топит быт в глуши, в снега заносит и прячет под покровом все следы, время спокойствия и томного скрежета горящих дров, но не спрятать сует новизны, мерцают в небе очаги прогресса сквозь несметность абсолюта, то ведь искры столкновений молота и наковальни всеобъемлющей, что зажгли свет во тьме и сковали жизнь, словно заводской обычай.

Ещё одурманенный лилиями цветочник (похоже уже хронически): «Прозрачная безконечность, подобно прозрачное бельё на даме,

Хитросплетения кружевов требующие покорения, побуждают жажду избавиться от наряда и пресытиться плодом им укрываемым,

Аппетит, выныривающее из плоти вожделение, возрастает интенсивность метаболизма, словно волна нахлынув вытягивает вектор деяний за грани постигнутого,

Остаётся лишь проникнуть, взмыть и раскинуться до широт незримых,

Сохраняя тёплый след вселенского полудня».

Индивидуальный электронный вещатель, который оседлала фея: «Нас безконечность плела, ни разу не устала, ни разу не отказала,

Своевременно успела подсказать, и форму, и меру, и метод, вариативность определила вероятность,

Чем больше, тем лучше, тем меньше издержек, проносится мимо лишь когнитивное отсутствие, материя не наделённая разумностью, не сумевшая взойти из бездушности к боготворению,

Не всё определяет случай, неограниченное/неорганическое имеет свойство творчества, формируя контуры основ, от прямой инерции до управляемого роста, далее всё мысль создаёт и возносит оформленность, осталось лишь встретиться на другой стороне с иной осознанной поточностью масштабом большим чем мы, сплести новый узор статистически взошедший к просторам, от того, что стало тесно и душно, как когда-то произросло зерно экспансивности жизнью».

Постепенно растущее шествие по магистральному тоннелю вывело в зал с большой смотровой площадкой выходящей на сокрытую от Земли сторону Луны, на боковых стенах отображаются реалии космического пространства, в данных местах всё словно живое, реагирует на каждое движение, на каждое чувство и мысль, стены, интерьер, технические элементы, но удивительней другое, сияющий младенец здесь, он спрятан за Луной, все собравшиеся особы замерли в тиши и словно ожидают свершения, смотровая площадка размером с побережье океана наполнилась миллионами невиданных существ, сознание наливается приятным спокойствием, младенец радуется и машет нам рукой в качестве приветствия, я впервые вижу, чтоб он обращал внимание на обитателей, обычно он сияет во все стороны и глядит словно сквозь безконечность.

Сияет вечный силуэт пронзая блеском трепещущие нервы,

То самое, что есть восхождение необратимых перемен к просторам низкого сопротивления, если не сказать отсутствующего совсем, ведь нет края во вселенной, туда мы и вылетели насовсем, никак не остановимся, не упрёмся в предел,

Пронизан иронией сюжет, проносится мимо взора цедящего момент, словно было всё предначертано, словно вероятность неизбежного достигает 100%,