Евгений Крашенинников - Магадан – Москва, далее со всеми

* * *
Косит ряды здравомыслящих пандемия безумья…
Кто бы подумал, что буду писать я на злобу дня…
Две бесконечности дадут одну бесконечность в сумме…
Нечего делать Ахиллу, как лишь черепах догонять…
Жизнь удалась, и в наших подгузниках сухо…
Не обязательно на смену радости должна прийти злость…
За сколько дней рассыплется в прах дохлая муха
Пронаблюдать так мне в жизни и не удалось.

* * *
Славно выставить умного за дурака,
Пресмыкаться заставивши гордого.
Вот сослали Высоцкого под Магадан,
Хоть названием аэропорта.

В шуме шуток несвежих ширится фальшь.
Учит думать невежа учёного.
Я люблю, чтоб скрывался под снегом асфальт,
Когда белого больше, чем черного.

* * *
Мир ограничен, безбрежна душа —
Расплёскивает время,
Хочется сердце рукою сжать
И только ему верить,
Блёклые буквы параграфов смыть…
…
Шагами наполнят гулко
Внутренний дворик Лубянской тюрьмы
Вышедшие на прогулку.

* * *
Прах с подошв отрясал вслед ушедшим годам:
Кто захочет догнать – не дознаться тем.
Новый год я встречал в пяти городах,
День защиты детей – в ста семнадцати.
Километры бравад, килограммы обид,
И ночной пустоты килонолики…
Утром мир этот мыльный в пузырь превратит
Террорист за соседним столиком…

* * *
Далеко ль до старости?
Сдулся в море парусник,
Правда, в морге париться
Кашель не велит.
Предвечерний градусник —
Поводок для радости.
Но в бараке староста
Угли шевелит.

Телеслепень шастает,
Норовит с участием
Лжицею причастников
Перезаражать.
Схлопнутыми ластами
Не прибить заразного,
Будь готов к прекрасному —
Перезаряжать.

* * *
По срезу гладкому, по резким линиям,
По смутным контурам течёт смола.
Движенья верные, удары сильные.
А деревяшка – да, умерла.

Сперва топориком – легко и впроскользь,
Потом рубанком – до чистоты.
Сперва природе задашь вопросы,
Потом ответить сам должен ты.

* * *
Обтрепались края облаков,
Опоздавшую птичь подметая.
Кошки гадят на крышах тишком,
И прохожие пыль поднимают.
Сытый ноль в прейскуранте побед,
И вопрос над заученным текстом…
Ну а тот, кто уверен в себе,
Поперхнётся за ужином кексом.

* * *
Лезут в окна упрямо
Любопытные листья.
Смотрят на них из рамы
Остекленелые лица.
Листьям на ветках тесно —
Тянут ручку дверную.
Людям неинтересно:
Плюнули – и отвернулись.

* * *
Из кустов голодные звери
Провожают глазами птиц.
Вертолёт, подлетая к цели,
Промахнувшись, грохнулся вниз.
Если первой любви поверить,
Не сорвать поцелуев на бис.
Закуси херес из Марбельи
Огурцами из Луховиц.

* * *
Снег, сползавший с сопок по ночам,
Ветер в море сдул, как с пива пену.
Сонно телевизоры урчат,
В домиках поскрипывают стены.

К выхлопу последнего такси
Город жмётся, словно шарик сдутый…
Ночью даже Магадан красив,
Если встать спиной к пединституту.

* * *
За окном хлещут ветки
Ночи жёваный ком.
За стеною соседка
Не храпит ни о ком.
Куча грязной посуды
На фамильном гербе.
И фонарь, как Иуда,
На засохшем столбе.

* * *
За окном колеблется тень от провода.
Провод оборвался ещё в прошлом году.
Каллиграфическим почерком строчки ровные
Незачем записывать в доброкачественном бреду.
Даже постоянство становится временным,
Вечность перехватываем на лету.
Пожалуйста, отойдите с линии моего зрения
И не загораживайте пустоту.

* * *
Шагами двор я измерил:
Пятнадцать на тридцать пять.
Нового нет на свете,
Сколько глаза ни пяль.

На асфальте столицы
За оградой дорог
Только мёртвая птица
И мха вырванный клок.

Как же могло случиться?
Как попасть сюда мог?
Откуда бывшая птица?
Что за нелепый мох?

Каждый отсюда свалит,
Мхом порастут тела.
Птица шла по асфальту,
Шла-шла – и умерла.

* * *
Слаще берёзовый сок, разбавляемый спиртом.
Грустнее и веселее спирт, впитывающийся в мозжечок.
Я не помню, какого цвета помои Тибра,
Но помню, был ли по пению у меня незачёт.

Ненавижу уголь, притворяющийся алмазом,
Обожаю огонь, возбуждающийся от кислорода.
Безразличен мне бутерброд, на хлеб с маслом намазанный,
И другие невнятные явления природные.

Глупо любоваться давно прошедшими матчами
И почками, распустившимися на веника веточках.
Все маленькие дети похожи на мальчиков,
И никогда – на девочек.

* * *
Мне снилось: я всё проспал —
И гимн, и подъём, и зарядку,
Крутую яичницу всмятку,
Троллейбус, скачущий в парк,

Бьющее в стенку долбило,
Просвет в глазах полутьмы,
Ум мутящую мысль —
Проспал я всё, что приснилось.

И отдых проспал, и работу —
И как разбудил меня кто-то.

* * *
Если надеть очки,
Утро не станет резче.
Если допил почти,
Требуется покрепче.

Времени быстр кирдык —
Перерезает годы.
Все мы без бороды
Похожи на нас безбородых.

* * *
В три часа пополудни
Не играют отбой…
Даже зрячему трудно
Разглядеть за стеной…
Не качается лодка
В травке на берегу…
Не закуска селёдка….
Впрочем, в этом я лгу.

* * *
Я в углах наблюдал скопления биссектрис
И умноженье нулей, людей напоминающих отдалённо.
Я видел, как раскрывает свой запасной шанс парашютист
И как на единственный случай надеются миллионы.
Толпы ищущих истины сбегались сами ко мне,
Я не пил токайского, не пел домбайского, не словокуплялся в мечтах…
Ветер градины вешает над огородиками и вишнёвыми садиками…
Дождь расчёсывает облака в небесах…

* * *
День числа Пи

В поле один не воин.
Соображать трудно вдвоём.
Пять на хоккейном поле —
Значит, опять один удалён.

Но, может, найдётся кто-то,
Считающий лучше нас:
Три и четырнадцать сотых:
Много ли, мало ль, как раз?