Дмитрий Близнюк - Снегопад в стиле модерн. Стихи, верлибры

инкарнацию, фантом иной эпохи,

мокрые брызги.

так пепел рукописей сопротивляется,

наливается плотью, целлюлозой,

и на белых листках – проявляются слова,

и форточки дерутся, лупят друг дружку,

как однорукие боксеры.

белые, стальные от пыли тополя ждут дождя,

так морена ждет снегопада:

вот бы горсть снежинок поймать

вытянутым, каменным ртом.

так мы ждем светлого будущего. как буран,

оно должно обрушиться на нас, сбить с ног,

как ласковый и мощный сенбернар облизать лицо.

увалить нас

на электрический диванчик счастья. но – нет.

лишь кристаллы-лезвия просачиваются в настоящее,

капли – конденсат будущего, невидимая стена

сдерживает цунами времени,

будто стекло террариума – аллигаторов.

ведь ускорение – это будущее —

пробегись по аллее

сквозь варановую разлапистость листьев,

вот и немного твоего будущего. сядь за руль

и разгонись хорошенько на проспекте ленина.

уйди в игру, загул или на войну, и вот оно

будущее – с радостью поглощает тебя, ослепляет,

заражает статуи в саду туберкулезом костей,

царапает шилом бельма,

почти живые глаза.

и неважно – озарен ты книгой или отуманен женщиной,

каждый твой шаг —

усатая балерина из твердого сыра

вытанцовывает по терке, по острой наклонной терке минут.

и не стоит стремиться в будущее – в пищевод,

когда кролик погружается во внутренний мир анаконды,

не зажмуривай красные глазки, не ускоряйся, о нет!

цепляйся из всех сил когтями, ушами об стены,

когда мышцы сокращаются, проталкивают тебя в трубу.

хочется сбежать от будущего

в любой рукав, ответвление,

подворотню, искусство, творчество, дружбу, любовь.

с тобой или без тебя.

боже, они гонят стаю хомячков

вениками по улице на убой, навстречу драконам…

опавшие листья липы в парке,

точно желтый скелет борзой,

покрытый лаком, каждая косточка плюсневая.

полоски ребер, как бракованные детали рояля,

и воображение наделяет

плотью,

обмазывает красной глиной, сетью тягучих вен.

натягивает короткую черную шерсть, как рейтузы с начесом,

приращивает острые уши на сухожилиях,

вставляет глаза.

соединяет зрительные нервы со зрителем и гончая

чернозема вскидывается, и тут же заваливается на бок.

в легких вместо воздуха – остатки дождя

с каштаном и монетой,

легкая судорога ветра, мышцы еще не разработаны,

сердце жесткое, как новенькая клизма.

а тварь творения

с черным блестящим отчаянием смотрит на меня,

не в силах подняться и побежать,

унюхать кролика. ничего, я подожду.

я тебя наполню сознанием,

красным утерянным сандаликом с налипшими песком.

я здесь надолго – в этой осени.

сколопендры берез ползут по небу,

троллейбусихи в ярких пятнах рекламы.

я буду тебе папой и мамой.

вот так достаю из небытия

из теплой сумки кенгуру не идею, но нечто иное:

ушастая, прозрачная, как цепь бензопилы, в машинном масле.

здравствуй, говорю, я тебя оживлю.

вот пень спиленного дуба и кольца внутри светлы —

со стороны, точно зародыш младенца в разрезе древесном,

и призрак шевелит губами, как нога тапками,

формирует слова, что-то хочет мне сказать…

да, я волшебник.

и пусть нет у меня власти над миром,

прямой и грубой, как хотел бы мой живот, мой кошелек.

но, когда записываю в уме формулы звезды и песка, бурьяна,

высасываю из дырочки яйца птенца,

происходит оцифровывание бытия для Бога.

человечество – больное дерево, ветки трухлявы,

точно кости изъеденные туберкулезом, но можешь не прятаться,

я чувствую тебя,

мерцающий фиолетовый зверь вселенной.

с желто-красным оскалом ночного Макдональдса,

млечного пути,

засохшего сыра старушки с пуделем в мышеловке сквера.

смертные снаружи, внесмертные внутри.

я – та причина, по которой нас всех стоит спасти,

или просто не есть,

не удалять с компьютера.

город уполз, как пес с перебитым хребтом,

оставляя темную мазутную жидкость заводов за собой.

вчера вытаскивали из моего зрачка

стружку металлическую,

тончайшую спираль.

глазная жидкость вокруг пореза уже начала ржаветь,

и я оставил мысленную зарубку

в стеклянном лесу времени:

обязательно напишу об этом однажды… когда вырасту

настоящим человеком,

а реальность улыбается, как гиена.

сорок одна атмосфера – мощность укуса.

вечером снимаю плавки, но тело

выделяет машинное масло, как деревья – смолу.

боже, сколько же заноз проглотила моя жизнь,

как пьяный факир – столовых, кухонных ножей!

а помнишь, в детстве мы боялись:

иголка может упасть за воротник, а оттуда – в вену,

а оттуда – в сердце,

как лодка, быстро поплывет по течению,

и ты умрешь.

мастер вяло ругался, как морщинистый фаллос:

«когда режешь металл – надевай защитные очки»,

но в защите цех плывет перед глазами —

плывет потный, близорукий, мультяшный мир.

лучше с жизнью – один на один.

лучше смотреть воочию, как нацеленная игла

плывет по красной реке, точно водяная змея.

мысль, попавшая в кровеносное русло,

обязательно достигнет сердца и убьет.

ну, здравствуй грозный, тихий океан.

страшная темная колыбель глубины.

через тебя редкий Мессия пройдет по волнам,

не потеряв веры в себя, не свихнувшись синевой.

здравствуй, праотец,

рад, что нас разделяют прыжки эволюции.

всматриваюсь в серо-сизо-зеленые, косо нарезанные хляби,

в иссиня-полупрозрачные внутренности чудища,

вывернутые наружу;

лакричные серфингисты на досках

копошатся в крученных волнах, как блохи.

дрожат новенькие яхты, точно зонтики для коктейлей,

но шутник-бармен приколол их к оцинкованному ведру с треской.

вот смуглая Ева выходит из волн, истекает океаном…

так новорожденный оборотень женщины

сверкает жидким серебром.

вчерашний шторм

выплюнул на берег бронхи,

вязанки хрусталя с водорослями.

и наши гладкие следы на песке тают,

как пещерная живопись на стенах

после дорогой шпаклевки.

рыбная лавка, илистая вонь, серебристые оплеухи,

выхолощенный шум вентилятора,

рыбьи морды с хищными бульдожьими челюстями,

глаза щук и пегасов – игрушечные,

точно выковырянные из хорошеньких кукол,

а вздорные рыбьи губы – силиконовые эскизы в салоне красоты.

как Колумб, открывающий Багамы,

я открываю смерть для себя – исподволь.

остров за островом. неведомая, зыбкая земля.

мухи шаманскими движениями сводят с ума по спиралям;