Вера Павлова - Записки счастливого человека
- Название:Записки счастливого человека
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2021
- Город:Москва
- ISBN:978-5-04-117658-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вера Павлова - Записки счастливого человека краткое содержание
Содержит нецензурную брань!
Записки счастливого человека - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Пациент бодрится,
за шутками пряча страх,
улыбается докторица,
беременная, на сносях,
толкают тугие двери,
приближая своё торжество,
сын у неё во чреве,
опухоль – у него.
5 февраля
Сажаю на горшок
слабенького, тонкорукого, дрожащего.
Целую куда попало.
Он: «Они обращаются со мной
как с неодушевлённым предметом».
И я понимаю: «они» его не целуют.
Сердце-невеличка
за пазухой трепещет.
Утро. Перекличка,
расчёт на чёт и нечет —
первые, вторые,
родные, побратимы,
мёртвые, живые, —
насквозь, до слёз любимы.
Любезные, болезные
на страшном перевале
пилюли бесполезные
слезами запивали.
Анализы ненужные.
Веселье напускное.
Катетеры наружные.
Не надо. Хватит. Уйдите.
Оставьте его в покое.
6 февраля
«Ревела буря, дождь шумел…» – пел дедушка в лодке на всю потемневшую перед грозой реку. С детства обмирала от этой песни, но помнила только её начало. До той ночи, когда разразилась гроза и мы нашли в интернете полный текст и спели её всю: двадцать один куплет. Хватило на всю грозу.
« Но роковой его удел
уже сидел с героем рядом
и с сожалением глядел
на жертву любопытным взглядом ».
на последней прогулке —
ты уже еле ходил —
увидели витрину —
три по цене одного —
купили три костюма —
чёрный, серый, голубой —
похоронили в синем —
он тебе больше идёт
7 февраля
Результаты томографии умирающего человека: последними угасают слух и осязание. Разговаривать. Целовать. А первым, по результатам другого исследования, человека покидает обоняние.
Вот моё плечо: иди.
Нам уже недалеко.
Сострадание в груди
разбудило молоко.
Ну же, нежность, разбуди
красные тельца в крови!
Тельце лёгкое нести.
Быть на высоте любви.
8 февраля
мозг сверлит без заморозки
распоясавшийся страх
грозовые перевозки
опечатка в новостях
балагуря каламбуря
не обидеть бы судьбу
будет буря
будет буря
будь что будет
будь что бу
Сон – сознанья изнанка,
трепет сомкнутых век,
сон – заочная ставка
с задремавшим навек.
Помнишь, мой рукокрылый,
как, с нежностью какой
я твои опустила
веки
вот этой
рукой?
9 февраля
Первый сон после смерти Стива был слуховым и осязательным. Чернота перед глазами, он говорит: «Не бойся, ты не можешь меня видеть, пойдём», крепко берёт меня за руку, ведёт в постель, обнимает и целует. Второй сон: толпа, я знаю, что Стив в ней, ищу его, ищу, не могу найти. Третий сон: Стив лежит в постели, смотрит на меня испытующе, я едва выдерживаю его взгляд, и вдруг его лицо начинает размываться, тело превращается в жёлтый сугроб, оплывает, тает. Четвёртый сон, в день, когда вышел «Избранный»: Стива выписывают из больницы, я прихожу домой, а там поселились десятки незнакомых людей. Много кроватей, неубранные постели. «Я забираю мужа из больницы, куда я его положу? У вас хотя бы есть чистое бельё?» Они, хором: «Нет!»
В полном составе чужая семья.
Сослуживцы. Стая ворон.
В гробу – любимый, за гробом – я,
второе лицо похорон.
Соболезнующих череда.
Яма. За комом ком.
Ворон, ворон, скажи, когда
стану первым лицом?
10 февраля
Гуляем по Красной площади.
– А это лобное место,
здесь рубили головы.
Четырёхлетняя Наташа, оживляясь:
– А сегодня будут?
Памяти клад ища,
плачет горемыка.
Старого кладбища
мраморная книга
ветром залистана,
захватана мхами.
Прячется истина
прямо под ногами.
Проводили. Зарыли. Простыли —
жизнь вступила в свои права.
Что растёт у тебя на могиле —
незабудки, забудь-трава?
Днём и ночью работают пчёлы —
нарасхват незабудковый мёд.
Послесмертия новосёлы
ждут прохожего. Не идёт.
11 февраля
Он?
No.
Он,
но…
Он.
Но!
– Тпру.
Спят, улыбаясь, в гробах страдальцы —
всё отболело, всё отлегло.
Два обручальных кольца на пальце —
одно велико, другое мало,
а было впору. Из тысяч гостиниц
и двух больниц улетел, белокрыл,
тот, кто мерил на свой мизинец
кольца, которые мне дарил.
12 февраля
Чёрный крепдешин.
Водка. Овощи.
Пробка из машин
скорой помощи.
Не до слёз врачу
укоризненных.
Пир во время чу.
Мало избранных.
Мастер леса́ ладит,
разворачивает чертежи на столе.
Жизни как раз хватит
вырубить храм в скале,
ангелам берлогу.
И во сне, на заре,
сдав работу Богу,
лечь костьми в алтаре.
13 февраля
Рим, термы Диоклетиана. Откровенная фалличность надгробий воинов Нерона. Неотличимость ванн и гробов. Правда, в ваннах есть дырки для стока. Но и в гробах время тут и там сделало отверстия. И отредактировало статуи – отсекло то лишнее, что оставил скульптор, – головы, руки, – сделав их ещё прекрасней. Но прекрасней всего было дерево, закованное в железный корсет, держащееся за землю одним тоненьким корешком. Висящий в воздухе огромный пень. Подняла глаза – зелёные ветки. Вечнозелёные. Заплакала. Обняла. Сказала: «Стивушка, это ты?» Целовала холодную кору.
Напечатать R. I.P.
Фото разместить.
Колокол охрип
по родным звонить.
Позвонить не сметь
близким. Строчки лить.
Пользователь Смерть.
Кликнуть УДАЛИТЬ.
14 февраля
В папин последний день
в здании Гинцветмета
не было никого,
кроме папы и охранников,
которые не пускали к нему
бригаду скорой помощи —
требовали выписать пропуск.
Невечерний звон.
Птиц за окном лакримозы.
Муза плача, вон!
Муза улыбки сквозь слёзы,
подскажи слова,
сказать помоги умершим,
что любовь жива,
что мы высоту удержим.
15 февраля
В ящике стола
очешник умершего —
гробик для очков.
Дорогая оправа.
Для чтения. +1.
Часики на счастье
подарил мне ты —
время на запястье
носить для красоты,
уповать на чудо,
встречу торопя,
и считать минуты
и годы без тебя.
16 февраля
Часики Tissot,
куплены в Montreux,
шли десять лет
на одной батарейке —
и встали, как только я
написала этот стишок.
Работник «Ремонта часов»
в Атриуме на Курском
был как две капли воды
похож на Стива.
Вычитаем в уме,
складываем в сердце
тех, кто матери-тьме
возвращает тельце,
забывая живых,
улыбаясь вдовам.
Ты же выкормишь их
молоком грунтовым?
17 февраля
я воспою заранее
в каждом стихотворении
мировое умирание
в пятое измерение
там в унисон с иконами
станут все без изъятия
фотоснимки объёмными
и раскроют объятия
Боже, прости святотатца. Откуда бедняге
знать, что нечего и пытаться молчащих
перекричать. Живётся ему не очень. Укол.
Валидол. Обол. Молчанием позолочен неба
тяжёлый подол.
Интервал:
Закладка:
