Вера Павлова - Записки счастливого человека
- Название:Записки счастливого человека
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2021
- ISBN:978-5-04-117658-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Вера Павлова - Записки счастливого человека краткое содержание
Записки счастливого человека - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Rallentando subito.
Я за своих постою:
доиграю Шуберта,
Лермонтова допою
и назло усталости
под наблюденьем зеркал
расскажу о старости
тем, кто её не узнал.
18 февраля
Ушла печь блины. Целую, Света
Ушла вязать. Целую, Нина
Ушла пить вино. Целую, Юля
Ушла спать. Целую, Наташа
Ушла бродить. Целую, Анна
Ушла пить чай. Целую, Лера
Ушла валять дурака. Целую, Лёка
Ушла медитировать. Целую, Женя
Ушёл попробовать жить. Целую, папа
Ушла читать «Тихий Дон». Целую, Лера
Ушла вышивать. Целую, Лена
Ушла беседовать с другом. Целую, Олеся
Ушла думать о тебе. Целую, Л.
Ушла дописывать роман. Целую, Таня
Ушла покупать билеты. Целую, М.
Ушла созерцать незримое. Целую, Лиля
Ушла в себя. Целую, А.
Ну спускай со ста́пелей
памяти ковчег:
детство косолапое
ело спелый снег,
шла любвеобильная
юность на аборт,
ниже ватерлинии
погружая борт.
19 февраля
опустивши голову
тягловая сила
по асфальту голому
саночки влачила
материнство мыкая
женский конь вынослив
заглушая хныканье
скрежетом полозьев
Ветер под ковёр облаков
заметает след самолёта.
Пассажир Иван Дураков
верит в мудрость автопилота.
Сэндвичи стюард раздаёт.
С лёгким отвращеньем жуёт их
эукариот, патриот
инфратипа челюстноротых.
20 февраля
Империя: клеточные.
Надцарство: эукариоты.
Царство: животные.
Без ранга: вторичноротые.
Тип: хордовые.
Подтип: позвоночные.
Инфратип: челюстноротые.
Класс: млекопитающие.
Подкласс: звери.
Инфракласс: плацентарные.
Отряд: приматы.
Подотряд: сухоносые обезьяны.
Парвотряд: узконосые обезьяны.
Надсемейство: человекообразные обезьяны.
Семейство: гоминиды.
Род: люди.
Фамилия: павловы.
Имя: веры.
Женщина. Мужчина.
Станет, дорогой,
синяя щетина
синей бородой.
Сбрей. Страшны признанья.
Фомка для замка —
спица для вязанья
синего чулка.
21 февраля
проверяя карманы
его брюк
нашла
неопровержимые доказательства
его неверности
и выставила
на панели
режим
СИНТЕТИКА
ИНТЕНСИВНАЯ СТИРКА
Брак – анекдот с бородой.
синей? —
Голубоватой, седой:
иней
заморозков на цветах
в мае.
– Я никогда ещё – так.
– Знаю.
22 февраля
Если ты коза – любовь добра:
по головке гладит до утра,
нежно прижимается во тьме,
шепчет на ушко́ то бе, то ме…
радость обречённых
в паспорте печать
сложносочинённых
трудно приручать
тяжко быть обузой
дома как в гостях
сложно-бессоюзный
старый холостяк
Укладывая милых
то в люльки, то в гробы,
я слышу: бьётся в жилах
густая кровь судьбы
и поздно или рано —
сегодня, через год —
законопатит рану.
До свадьбы заживёт.
23 февраля
Прощайте, было мило – спасибо, thank you,
merci, – летать вокруг светила, вращаться
вокруг оси. Нерейсовый автобус, в проходе —
сосновый гроб. Целую школьный глобус
в прохладный высокий лоб.
Лучшие стихи пишешь,
когда не можешь обнять.
Наилучшие —
когда не сможешь
уже никогда.
Пристань. Лодочник. Обол.
Раковины рококо.
Кто остался, кто ушёл
навсегда, недалеко?
Кто, хлебнув «Вдовы Клико»,
кличет мужа, горько пьян?
В раковине на ушко́
всхлипывает океан.
24 февраля
Бабушка с дедушкой
жили в Отрадном,
я – во Внуково.
После того, как дедушку
похоронили в Домодедово,
бабушка переехала в Останкино.
На табло отлёта
в Иркутском аэропорту: «Мама».
Заброшенный полустанок «Космос»,
недалеко от Домодедово,
на котором не останавливается
ни один поезд.
Причитать не нужно,
мёртвых поминая.
Ласкова, послушна
музыка ручная.
Простота хорала
по душе иконе.
… я её играла
ворочающемуся в коме.
25 февраля
« Изобразить зло композитору легко. И очень трудно написать о светлом, но по-новому. Описать то, что ты любишь. Когда я думаю о своей музыке, прикрывая глаза, то чувствую, что она не только звучит, но ещё и светится. Это не значит, что нет трагических тем. Их полно. Но через весь этот трагизм возникает некое надмирное нездешнее свечение. И за это я очень ценю свою сегодняшнюю музыку ». Иван Вишневский, 1960–2018. Ванечка, однокурсник, баловень женщин и судьбы, моя вторая первая любовь, сказавший мне однажды «Я боюсь тебя полюбить, тебя нужно любить всю жизнь», угасший за несколько дней в сельской больнице, пока врачи тщились поставить диагноз.
Выплёвывая гвозди,
голодная земля
обгладывает кости
любимых, ненагля —
Как львица, как тигрица,
рыча, мыча, урча,
рискуя подавиться
колечком обруча.
26 февраля
Навестила Стива, постояла поодаль – снег по пояс, к могиле не подойти. Молилась. Читала стихи. Хотелось лечь на синий подсолнечный снег и сделать ангела.
Хладнокровие икон,
певчих серенада:
Выйди, Отче, на балкон,
выведи из ада,
посочувствуй, яроок,
нашему неверью.
Аллилуйя. Огонёк
за балконной дверью.
Тут пока полежи.
Приют для родного гроба —
верхние этажи
подземного небоскрёба.
Радость моя, прости
замешкавшуюся. Мне бы
вместе с тобой скрести
сосновую крышку неба.
Тут, земли на краю,
небо становится ближе.
Видишь меня? Стою
на залитой солнцем крыше.
27 февраля
Сплю рядом с живым.
Вижу во сне мёртвого.
Люблю обоих.
Открыла почту – и окаменела:
все письма на экране были от Стива.
Не сразу поняла,
что почта своевольно (или нет?)
открылась на последней странице.
Что Стив хочет со мной поговорить.
Стала читать. Не могла оторваться.
Отвечала каждому: я тебя тоже люблю.
Поняла: моя любовь к Стиву
умножает мою любовь к Коле.
Впадает в неё. Или все любови —
притоки одной реки́,
ре́ки, впадающие в одно море?
Страстный дуэт затих,
высох любви мёд.
Можно любить двоих,
если один мёртв,
первым покинул дом,
спрятался в шар земной,
если второй о нём
плачет вместе со мной.
28 февраля
принимать людей
не только такими,
какие они есть,
но и такими,
какими они
никогда
не будут
Тающий снег
пахнет морем.
Книга – ковчег.
Обустроим
парусный дом.
Каждой твари
место найдём
в рифмопаре.
29 февраля
Переверну. Смахну пылинку.
Звукосниматель опущу
на допотопную пластинку
долгоиградующую.
Звукоснимательница боли,
дождливых дней параплюи,
музы́ка, лекарь поневоле,
моя печали утоли.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
